Онлайн книга «Зимопись. Книга вторая. Как я был волком»
|
Драться с женщинами я не собирался. – Да ладно, понял уже. – Убравшись с перины, я обосновался на полу, практически в выводящем в темный коридор проеме. Спать на камнях мне не привыкать. Ощутив позади пустоту, Мерилин приподняла голову, поискала меня взглядом и, вытянув ногу, толкнула ступней, привлекая внимание. – Рр! – постучала она ладонью по перине рядом с собой с другой стороны от беспокойной соплеменницы. – Рр, – поблагодарил я и с удовольствием вновь влез на мягкое. Обе соседки лежали на правых боках, я разместился между ними так же. Почти получилось никого не задеть. Закрыв глаза, я справился с дыханием и принялся считать про себя, вызывая сон старинным способом. Раз, два, три, четыре… Обычно считают овец и прочий зоопарк, но когда тебе пятнадцать и гормоны лезут из ушей, а вокруг… Мерилин сонно обняла меня как ребенка. Но тут возмутилась Анджелина. – Грр! – резко обернулась она, клацнув зубами так, что почти задела нос. Я вскочил. – Да ну вас. Громко топая, я вышел в коридор, прямо под направленные стрелы охранителей. – Скажите Фристу, пусть ведет меня назад в яму, его гостеприимство мне не понравилось. Черт, они же глухонемые. Но по лицу-то,надеюсь, поймут, чего хочу. – К Фристу! – медленно выговорил я, отчетливо двигая губами. Один лук с взведенной стрелой качнулся вглубь коридора. Меня приглашали. Может, стража вовсе не глухая, а прикидывается? Не мое дело. Меня повели в сторону главного зала, два охранителя сопровождали на расстоянии. Перед самым входом пришлось остановиться, Фрист был занят. Донеслось: – Тирана, Великий. Голос был девичий, ничем не отличавшийся от таких же, что звучали вчера. Уставившись в серый камень стены, я замер в нескольких метрах от конца коридора. – Тирана, принуждал ли кто-нибудь тебя к этому решению? – Нет, Великий. – Уверена, что достигла истинной взрослости? – Полностью. – Готова стать равной и полноценной? – Жажду этого. – Знаешь о новых обязанностях в новой жизни? – Горю в нетерпении их исполнить. Я переступил с ноги на ногу. В ответ на мое непроизвольное движение из черных глазниц под красными лбами полыхнуло настоящей адской злобой. Никто не смел шелохнуться: в зале вновь происходило «таинство». По шеям бы за такие таинства. – Хорошо. Теперь ты. Как зовут тебя ныне? – Герана. – Твое решение самостоятельное? – Более, чем. – Понимаешь, что новая жизнь принесет новые обязанности? – Для этого я сюда пришла. Старик охмурял новых девчонок. Понятно, традиции, освященные веками ритуалы… Но ритуалы кто-то придумал, традиции кто-то установил. Я даже знал этого кого-то. Будь моя воля, размазал бы его по стенке, а дурехам всыпал ремня, чтобы головой думали. А невидимый обряд продолжался, началась проповедь: – …в усердии не ослабевайте. Утешайтесь надеждою. В нуждах ближних своих принимайте участие. Ага, сейчас происходит спаивание, я помню процедуру. Святой напиток плавит девкам мозги, выбивая последние капли трезвомыслия. – Тирана и Герана, удалите с себя детские одежды, ибо недостойны вас отныне. Сколько их, таких, прошло через руки старца? Сколько еще пройдет? Вспомнился масляный взгляд Мамона, приведшего вчера Люрану и Верану. Хранитель люто завидовал задержавшемуся на этом свете начальнику. Возможно, именно Мамон займет его место после смерти. Смену содержиого в халате и на троне окружающим подадут как очередное переселение душ. И другой голос станет вещать слова отработанной церемонии: – Краски – враги серости, желания – враги однообразия, мужчины – враги одиночества. Вожделение – признак взросления, наслаждение – награда за муки, дети – награда и плата за наслаждение. Красные рожи охранителей тупо и свирепо глядели на меня, следя, чтоб не взбрыкнул ненароком. То, что происходило вокруг, их не касалось. По словам Фриста, им неплохо во дворце. Догадываюсь, почему. Как в свое время точно заметил Жванецкий, что охраняешь, то имеешь. – Отныне вы – женщины, ваш долг – дарить радость, принимать радость, вынашивать и рождать радость. Слабый ветерок приносил запахи, дорисовывавшие картину. Краски размазаны, идет завершающее прелюдию обнимание. Девочки плывут, старик балдеет. – Отныне и всегда, да пребудет так! Хлопок в ладоши. – Омыть! Служанки провели лунатически ступающих соискательниц в наш коридор. Похожие на работы сумасшедшего декоратора, девушки вздрогнули, заметив меня, ладошки взлетели к груди и промежности. Я тоже интуитивно прикрылся. Надо же, руки вспомнили былые нормы приличия. Забыть к чертовой бабушке. Считают зверем – буду зверем, так назверячу, не нарадуются. Девушек увели, меня представили очам отряхивавшего руки старикашки. – Позабавились? – Руки чесались добраться до плохо выбритой сморщенной шеи. Фриста это позабавило. – А ты? – Омытые ладони он еще раз промакнул в отдельном горшочке, затем вытер тряпочкой. Лицо расплылось в улыбке: – Я устроил тебя в такую замечательную компанию. – Зачем? – Чтобы не скучал. – Точнее, чтобы вы не скучали. – И так тоже. А ты скучный. – Он зевнул. – Вы знаете, что охранители нарушают закон зверолюбия? – Не может быть. – Они делают то же, за что сожгли Шантея. Сейчас Фрист спросит, видел ли я преступление собственными глазами, и это будет моим концом. Но он растекся в добродушии: – Неправда. Шантей грешил со зверями, а для охранителей я возвел ровзих в равные. Сказать, что я удивился – что соврать на присяге. Не удивился – возмутился! – В равные?! – Я же Святой Фрист, – мило напомнил собеседник. Вспомнилась притча, как в пост хитрый поп окрестил порося в карася. Похоже, здесь тоже умеют мыслить креативно. – Но тогда… – Мысль ударила током. – Помещая меня к новообращенным, вы толкали на преступление их и меня! – Именно, – спокойно кивнул Фрист. – Вы все подтвердили свою безгрешность. Поздравляю. Наказания не будет. В мозгу зудела новая мысль: – Если такое возможно… обратите меня и Тому! В смысле – возведите. – Не понимаешь, чего просишь. |