Онлайн книга «Зимопись. Книга вторая. Как я был волком»
|
Слышимость действительно поражала. Шепот, конечно, не услышать, но остальное… Выждав положенное, хранитель повторил, теперь для Рады: – Кто? Девушка внимательно оглядела претендентов. Указательный пальчик поднялся. – Карп! Опустошенно выдохнувшего Зуя оттащил к себе Дрыкан. – Карп и Рада! Именем Фриста… Церемония шла своим ходом. Следующими были Нюда, Прада, Лода, Слада, Рида, Линда, Свида… Только я успел хмыкнуть насчет бедности фантазии родителей в именах девочек, как раздалось: – Лида! – Линет! – ответили из женской толпы. – Это как? – обернулся я к Фристу, пожиравшему взглядом происходящее. – Не может, хотя и в списке. – Марида! – Маринет! – принеслось аналогичное. – Влада! Дальше действие снова шло обычным порядком. – Объясните в нескольких словах, что происходит, – попросил я. – Не понимаешь? Это потому, что у себя вы не смогли установить подлинное равенство. – Фрист довольно потер ладони. – Потому не сможете принести его другим. Потому проиграете. – Я ни во что не играю. – Твои сородичи играют. В Большую Игру. Как же надоели теории заговоров. – Это не мои сородичи. – Причисляешь себя к высшим? – К обычным людям. – Был бы ты человек, не пришел со стаей ровзов. – Были бы вы истинным Вечным Фристом, увидели бы правду, кто я и откуда пришел. Я не удержался, чтобы хотя бы так не уколоть старого обманщика. Фрист только рассмеялся – слышать нас некому, а всерьез он мои слова не воспринимал. Не мог даже озлиться. – Глупый. Поживи с мое, начнешь разбираться в людях и нелюдях. – Я задал вопрос, – напомнил я. Пусть лучше информацию выдает, чем старческим самовосхвалением занимается. Ненавижу эту повсеместную болезнь пожилого возраста. По человеку же видно, чего достиг, к чему лишние слова? – Что именно тебе непонятно? – Например, кто были те, с черными лицами? – Левые. Сейчас женятся правые. Я помотал головой: – Ничего не понимаю. – Запоминай и расскажи потом в своем мире, пусть учатся настоящему равноправию. Мужчины племени поделены на левых и правых. Чтобы не спутать, они отличаются раскраской, у первых – древесный уголь, у вторых – мел или мука. Пять левых дней правые живут на холостой половине, как до сегодняшнего дня. Вчера левые дни кончились, и левые мужчины покинули женатую территорию. Сегодня первый день правых. Следующие пять дней они будут женаты, а левые холосты. – Свадьбы происходят каждые пять дней?! У всех?! – Каждые десять. – Это у мужчин, пять через пять. Но у женщин, как я понял, нет разделения… – Им оно не требуется. Мужчин всегда больше, чем готовых к исполнению супружеских обязанностей женщин. То болеют, то по женской части что-нибудь, то рожающая-кормящая. У нас семейное счастье обеспечено каждому. Не у всех оно получается сразу, но все всё понимают и ждут очереди. Рано или поздно каждый пересекается со своим счастьем. Ни в одной другой системе подобное невозможно, это системы эгоистов. Никто не думает обо всех, только о себе. Мы изменили мир в лучшую сторону. Смотри и учись. – Но если двое влюбятся, они могут постоянно быть вместе? – Зачем? – Чтоб быть счастливыми! Фрист покачал головой, глядя на меня, как дворник на случайный собачий подарочек: – Если двое счастливы, а остальные нет, это, по-твоему, счастье? – А если все время выбирать одного человека… – Одних и тех же два раз подряд не женим. – Почему? Вдруг у них настоящие чувства? Правитель небрежно отмахнулся: – Все равны. У всех чувства. Почему чувствам одних нужно отдавать предпочтение перед другими? Других больше. Соответственно, их чувства важнее. – Но если двоим хорошо именно вдвоем… – Пусть поделятся счастьем с другими, пусть научат других тоже стать такими счастливыми. Пусть дарят счастье, пусть обеспечивают счастьем всех. Именно это есть истинное счастье. – Зуй хотел быть с Радой, – привел я пример. – Но она выбрала Карпа, и теперь Зуй несчастен. – Ты сам понял, что сказал? Повторяю за тобой: она выбрала Карпа. Она! Все честно. Рада счастлива сегодня. Карп тоже, их симпатии совпали. Один только Зуй временно в стороне, но именно что временно, его дни придут в следующий раз. В итоге – счастливы все. Да, плохой я привел пример. Другого не было. Кутяй зачитывал: – Сида! Женщина вышла. – Кто? Тишина. Никто не двинулся с места. По истечении нескольких секунд Мамон, будучи хранителем со стороны женщин, забрал Сиду к себе в сторону от толпы. Теперь не только у Дрыкана появилась компания. – Что с ней будет? – шепнул я. – Имеющий глаза да увидит. Дошло до момента, когда остались двое мужчин. – Чуда! Из еще немалой группы в три-четыре десятка женщин вышла очередная невеста. И у Мамона было еще полтора десятка отказниц, к которым никто не вышел со стороны мужчин. – Кто? – обратился Кутяй сразу к женщине. – Бунай. – Бунай и Чуда! Именем Фриста, Святого и Вечного, объявляю вас мужем и женой… И вот на мужском берегу одиноко сутулится единственная фигурка. – Лунный круг! – донеслось с моста. Толпа под сотню мужчин, собравшаяся у Дрыкана, с веселым гомоном вернулась на место, окружив невезучего соплеменника. Все закрутилось сначала. – А последний? – не утерпел я. – Почему его без разговоров – в толпу неудачников? – Он остался один. В этом он тоже неудачник, как ты выразился. У нас бы сказали: ждущий судьбу. Он мудр. Хватают горячее только молодые и глупые, потому и обжигаются. – Понятно, – кивнул я, – этот уже обжегся. – Этот знает, чего хочет, и знает, чего стоит сам. И знает, как при обидном, не в свою пользу, соотношении первого и второго, получить больше. – А может, он просто влюблен? – Или так, – не стал спорить Фрист. – Тогда ему все равно, и он просто ждет. Правила чуть изменились: теперь женщины выбирали из всех сразу, у мужчин права голоса не осталось, они свое право исчерпали в первом туре и теперь смиренно принимали судьбу. Ведь ненадолго. |