Книга Мой любимый негодяй, страница 99 – Эви Данмор

Мать подошла ближе и встала за ее спиной, сосредоточенно наблюдая, как Люси водит пером по бумаге.

– Сесиль созналась, что это она разбросала памфлеты по Клермонту, – сказала мать. Как раз в тот момент, когда Люси ставила подпись.

Перо соскользнуло, и к подписи добавилась лишняя завитушка.

– Я знаю.

– Вероятно, после нашей дружеской беседы в Клермонте она испугалась, что ты задумала вытеснить ее из моего сердца. В конце концов, ты моя дочь. Сама мысль о том, что она больше не будет первой, повергла девушку в своего рода панику. Как я понимаю, она явилась в твою комнату с намерением как-нибудь тебе навредить. И увидела памфлеты.

Люси посыпала исписанный лист песком. Признание могло быть всего лишь последней манипуляцией Сесиль, способом подольститься к тетушке и заставить ее подумать: а сто́ит ли преданность племянницы скандала в герцогском дворце?

– Сесиль продемонстрировала поразительный бойцовский дух. Вот только проявила его не там, где надо.

Графиня переступила с ноги на ногу.

– Ее поведение стало для нас большим разочарованием.

Люси зажгла свечу, чтобы растопить сургуч.

– Вы, случайно, не собираетесь отправить ее к тете Клотильде в Швейцарию? Помнится, мне грозили этим, когда мое поведение стало для вас большим разочарованием.

А такое случалось часто.

– Она выезжает в Берн завтра, – призналась мать после некоторой паузы.

– Хм.

Тетя Клотильда – сущий дракон. Люси стало почти жаль кузину. Почти.

– Сесиль так и не восстановилась полностью после смерти родителей, – сказала мать. – Она жила в постоянном страхе, что останется одна на всем белом свете.

Люси покачала головой. Даже ограниченная в свободе женщина в состоянии сделать выбор.

– Ну, вы с Томми всегда ее обожали.

Она капнула на конверт растопленным красным сургучом и пришлепнула сверху своей печатью. Возникла мысль: по пути на станцию нужно забежать на почту и отправить сообщение Тристану. Он говорил, что хочет разыскать мать, а затем заслужить прощение Люси… Воспоминание вызвало ноющую боль. После всего, что Люси наговорила ему в Уиклифф-холле, Тристан наверняка решил, что они в расчете, и не станет искать ее прощения. К глазам снова подступили горячие слезы. А если самой разыскать его и поговорить, поговорить как взрослая женщина, способная мыслить рационально?.. Только что от этого изменится? Законы останутся прежними. И ее опасения не растворятся бесследно в воздухе. Она лишь продлит неизбежное, причинит себе новую боль.

Расстояние. Вот что поможет.

Люси протянула матери письмо:

– Здесь все, что нужно.

Мать с подозрением уставилась на конверт:

– То есть?

– В письме мои рекомендации. Кроме того, адреса и кодовые слова: для женщины, которая подготовит фальшивые проездные документы, и для другой женщины, которая выберет подходящий пункт назначения и решит текущие вопросы с поездкой. Я должна попросить вас соблюдать максимальную конфиденциальность.

– Значит, – устало проговорила леди Уиклифф, – мне придется вовлечь еще двоих?

Блаженное неведение!

– Вы хотите, чтобы кое-кто исчез без следа. И не кто-то, а супруга жестокого и властного мужчины. Поверьте, все организовано надлежащим образом – потребовались годы работы.

– Хорошо. – Мать опустила конверт во внутренний карман жакета. А вот это разумно. Из сумочки письмо легко вытащит вор-карманник. – Ты точно не сможешь заняться этим сама?

– К сожалению, я опаздываю на поезд.

Взгляд матери скользнул по чемодану и открытой дорожной сумке у двери, затем вернулся к дочери.

– Ты меня удивляешь. Ни при каких обстоятельствах я не приняла бы тебя за женщину, которая сбегает.

Люси захлопала глазами:

– Ну что ж… А я не приняла бы вас за женщину, которая борется.

Кажется, у матери слегка перехватило дыхание. Затем она едва заметно кивнула:

– Полагаю, все мы убегаем и боремся как умеем, когда того требуют обстоятельства. Куда деваться? – Она снова посмотрела на сумку. – Ты приняла решение уехать совсем недавно.

– Верно, недавно.

Пауза.

– Мы сможем найти тебя?

– Нет.

Зачем им ее искать?

Во взгляде матери промелькнула искра – некая эмоция, изменчивая и мимолетная, словно пламя свечи боролось со сквозняком, – и затем сменилась растерянностью.

– Ой, кто это у нас?

Люси обернулась. Боудикка, дерзкая предательница, наконец снизошла до того, чтобы покинуть свое укрытие. Проигнорировав Люси, она принялась ходить вокруг гостьи, почтительно обнюхивая подол юбки.

– Любопытно, – промолвила мать. – Вот куда ты попала…

Она наклонилась и с привычной небрежностью погладила блестящую черную шерстку.

Люси похолодела:

– Что вы имеете в виду?

– Ты о чем? – Графиня подняла глаза, не прекращая чесать кошку за ухом.

– Вы сказали «вот куда ты попала». Как будто… вы ее знаете.

– Еще бы не знать! Я совершенно уверена, что эта особь – один из отпрысков леди Вайолет.

Леди Вайолет?

Мать нетерпеливо махнула кистью руки:

– Той самой, которая заняла второе место на Лондонской выставке.

Люси в свое время не разделяла непонятной материнской увлеченности выставками кошек.

– Мне следовало догадаться, что он хочет отдать ее тебе, – продолжила мать. – Бог знает почему. Ты его вечно раздражала.

Мир умолк. От нехорошего предчувствия по спине пробежали мурашки.

– Он? Кто «он»?

– Лорд Баллентайн, разумеется!

На миг Люси словно растворилась в воздухе, совсем сбитая с толку.

– Наверное, вы ошибаетесь. – Мысли беспорядочно носились в голове. – Это может быть любая другая кошка.

Мать даже обиделась:

– Любая? Вряд ли. Мне потребовалось несколько лет, чтобы найти заводчика, добившегося такого экстерьера: черный окрас, белый кончик хвоста и длинные ноги. Настоящая порода, у нее такая родословная!.. Сколько ей лет?

Голос матери пробивался к Люси будто сквозь завесу.

– Десять, – выдавила она из себя. – Осенью будет десять.

– Вот и еще одно подтверждение. Я отчетливо помню: лорд Баллентайн взял у меня котенка в последний раз, когда гостил в Уиклифф-холле, десять лет назад. Заявил, что берет в подарок для одной юной леди, которая крайне нуждается в компании; я это запомнила, потому что никогда не отдаю котят просто так. Однако ему не отказала, потому что у меня давний долг перед его матерью – долг, который я буду считать погашенным с лихвой после этого жуткого… Девочка моя, что с тобой? Ты в порядке?