Книга Севастополь в огне. Корабль и крест, страница 7 – Юрий Суходольский

Яков повел коня к стойлу, но успел увидеть еле заметный кивок отца, который обозначал: «Посмотри вокруг».

Али тоже заметил это движение, но его лицо осталось совершенно непроницаемым. У входа в дом Биля сделал шаг в сторону и взял свою винтовку, прислоненную к стене. Али сразу остановился. Но пластун молча вернулся, поднялся по ступеням крыльца и открыл перед гостем дверь.

Али вступил в хату первым, перенеся через порог, как и положено, сначала правую ногу. Пластуны встали и поклонились гостю. Сразу у порога Али снял с себя все остальное оружие – пистолеты в чехлах, шашку, кинжал – и отдал Биле. Тот указал ему на свое место во главе стола, которое уже быстро расчищала Ольга, а сам подошел к стене и повесил на колышки его оружие.

Гость шел вдоль стола и здоровался с пластунами, протягивал им руку. Каждый брал ее по-своему. Чиж – с легкой улыбкой, Вернигора – серьезно, Кравченко – с задержкой. Мол, будь моя воля, не дал бы совсем. Али сел за стол. Пластуны остались стоять на ногах.

– Прошу вас, садитесь! – с поклоном попросил их Али.

Пластунов поразила чистая русская речь черкеса, но они не подали вида. Все снова сели за стол. Биля – рядом с гостем. В горнице наступила тишина, было слышно только потрескивание свечей. Али и пластуны внимательно смотрели друг на друга.

Разговор, согласно обычаю, начал гость.

– Хорошо ли здоровье хозяина? – спросил он.

– Бог милостив, спасибо!

Черкес ударил себя в грудь ладонью и назвался:

– Али.

– Как здоровье гостя? – спросил, в свою очередь, Биля, повинуясь старинному обычаю.

– Благодаря Аллаху, теперь лучше.

При этих словах Али и Биля встретились взглядами. Каждый из них хорошо помнил свою последнюю встречу. Не забыли ее и остальные пластуны.

В комнату вошла Ольга и подала гостю умыться. Али не спеша сполоснул руки, отдал полотенце.

– Как здоровье хозяйки дома? – спросил он у Ольги, склонил голову и добавил: – Да исполнятся желания ее души!

– Спасибо вам. Бог милует. И вам того же! Кушанье сейчас подогрею, – сказала Ольга и вышла из комнаты.

Али немного помолчал и снова заговорил:

– Что нового у вас слышно? У нас в горах говорят, что большая война будет.

– Вы высоко, вам дальше видно, – ответил на это Биля.

– Гора только кажется близкой, а идти до нее семь дней, – заметил Али.

Кравченко наклонился к Чижу и прошептал:

– Гляди, как по-нашему чешет, черт нерусский!

Кравченко отодвинулся от Чижа и громко произнес:

– Война войной, а как бы нам в спину кто не ударил.

Али сразу заметил скрытый смысл этих слов.

Биля с осуждением посмотрел на Кравченко, но тот явно остался при своем мнении о происходящем.

– У нас говорят, что Россия с Оттоманской Портой будет воевать, но турки хотят сразиться с вами чужими руками, – продолжал Али.

– Правильно говорят, – согласился Биля с этими словами гостя.

Кравченко снова наклонился к Чижу и тихонько сказал:

– Вынюхивать приехал.

В горницу вошел Яков, и Али сразу заметил на его коленях и у локтя следы свежей грязи. Парень перехватил взгляд черкеса, снял бекешу и повесил ее на стену. После этого он встал за спиной гостя, готовый прислуживать ему.

Али снова сбросил взгляд на его испачканное колено так, чтобы это заметили все, и сказал:

– Я пришел один и с миром.

Яков за его спиной утвердительно кивнул.

– Кто не оказал почета гостю, у того поле не заколосится, – сказал Биля на кумыкском.

– Куда не заглянет гость, не заглянет добро, – на черкесском ответил ему Али.

– Добра мы от вас мало по сей день видали, – снова вступил в разговор Кравченко.

Он отвечал теперь черкесу по-русски, и тем давал понять, что язык его всем знаком здесь.

Ольга вошла в горницу с блюдом, на котором дымилась вареная баранина. Она опустила его на стол перед гостем, достала из кармана передника дорогой, чеканного серебра кубок и поставила его перед Али. Яков разлил вино из кувшина.

Али поднял кубок и проговорил:

– Хозяин дома – храбрый воин, слава о нем идет далеко. Видел я и сына его. Большой храбрец растет, гордость рода! Пусть жатва смерти обойдет этот дом! Да стоит он до скончания веков!

– Аминь, – ответил ему Биля и выпил.

Выпили до дна и остальные.

Али лишь слегка пригубил вино и спокойно, степенно начал есть.

– Что еще говорят у вас про войну? – спросил его Биля.

– Были английские гяуры в горах.

– Они к вам давно повадились.

– К нашим берегам приходил их корабль.

– Выйду-ка я до ветру, Григорий, – сказал Кравченко и глазами попросил Билю отправиться с ним.

Тот поднялся со своего места.

– Прошу прощения! – обратился он к Али.

В сенях Кравченко сразу прижал его к стене и прошептал:

– Не на на партию ли они подымаются, Григорий?

– Один он. Яков осмотрелся.

– Это он теперь один. А вдруг абреки его в самый глухой час и подойдут? Или не знаешь, на какие штуки они способны? Как Долгача-то хутор разорили, помнишь? Трое приехали, сказались мирными, барана у него купили, а под утро их партия наскочила! Сейчас по хуторам, да и в станице все казаки хмельные. Самое время им вдарить!

– Бог не без милости, казак не без доли!

– Долгочу думалось поди то же – всё как-то, да ничего… А теперь то место в пусте лежит. А мужик был богатющий, да жизнь свою не уберег.

– Коля, аль ты мне не веришь? Не прост он человек.

Тем временем в горнице Били разговор оживился.

– Ты про Маликат сейчас вспомнил, а знаешь ли, что брата её убил? – спокойно сказал Али Чижу.

– Дело боевое, – заявил тот и пожал плечами. – И он бы меня срубил, кабы смог.

Али согласно кивнул в ответ на это.

В горницу вернулись Биля и Кравченко.

– Время позднее, станичники, – сказал хозяин хаты, повернулся к жене и добавил: – Постели гостю здесь. Мы с тобой в малую горницу перейдем.

Ольга вышла из комнаты.

Гости дружно поднялись со своих мест. По старшинству первым прощался Кравченко.

– Бывайте здоровы, хозяева! – сказал он и пошел к выходу.

Он не подал руки Али, но Чиж и Вернигора сделали это. Али приветливо улыбался и брал руку пластунов сразу в обе свои огромные ладони.