Онлайн книга «Смерть на фуникулере»
|
Коннор пожал плечами: – У него своё агентство, занимается связями с общественностью. – Дело приносит доход? – Кажется, нет. Точнее, совсем не приносит. Карлсен кивнул. – Что ещё вы можете о нём сказать? Коннор закусил губу, раздумывая. – Ну… Что конкретно вы хотите услышать? – Скажем, какой он отец? – Какой? Карлсен развёл руками: – Добрый, строгий, внимательный… – А, это… Ну, он добрый. В общем, нормальный. В детстве, наверное, бывал строгим, но ведь так и положено. В смысле, у него двое сыновей, нужно же держать дисциплину. – И, как по-вашему, он справлялся с этой задачей? После недолгого молчания Коннор ответил: – Думаю, да. Повисла тишина. – И всё? Больше ничего не добавите? – Но… а что вы хотите услышать? – Ну, например, о том, как вы затаили обиду глубоко в детстве, или, скажем, отец любил кого-то сильнее, а кого-то – например, вас – меньше. Может, он вас бил за что-то, как вы считали, незаслуженно, а ваша мама не вступилась за вас… Глаза Коннора стали круглыми, как два шестипенсовика. – Нет, нет! Ничего подобного! У нас была прекрасная семья. – Была, – подчеркнул Карлсен. – Что же случилось? – Случилось? Ну… Коннор глубоко вздохнул. – Наверное, все немного зачерствели. И подустали. – Друг от друга? – Пожалуй. Хотя нет, – словно опомнился Коннор, – мы и сейчас все хорошо ладим. Просто… поездка как будто вымотала нас всех в какой-то мере. – Кто, на ваш взгляд, вымотался сильнее? – Ну… Думаю, маме было тяжелее, чем остальным. – Потому что она была комком нервов? – Да, верно! Интересно, что вы именно это сказали. Комок голых нервов – так мы все говорим про маму иногда. Она всё воспринимала близко к сердцу, всего боялась. – Например? – Например… Ну, в путешествиях всегда было много нюансов, из-за которых ей приходилось нервничать. Таможня, утерянный багаж, переезды, шторм во время плавания. Самолёты вообще были для неё великим стрессом. Поэтому мы ради неё согласились на этот круизный лайнер. – Да, я понимаю. Вы были поблизости, когда вашу маму столкнули с лестницы за день до её смерти? – Нет. Отец говорил, что это случилось перед обедом. Кажется, я тогда гулял где-то в лесу. – Вы не знаете, кто мог это сделать? – Нет, боюсь, что нет… – Ваш отец убеждён, что миссис Робинсон разыграла падение. А у вас какое мнение на этот счёт? – Моё мнение… Ну… Честно говоря, не знаю. Может, мама и могла притвориться, что упала. С другой стороны, кто мог её толкнуть? Даже не представляю. – Ну, например, тот, кто на следующий день отравил её вероналом. Ноздри Коннора раздулись, как у лошади, мчащейся к финишу из последних сил. Адам не стал его дожимать и сменил тему: – Расскажите мне о вашем брате. – Что именно? Карлсен взмахнул рукой. – Что угодно. Что хотите. – Ему семнадцать… почти восемнадцать, учится в школе искусств. – Что-нибудь ещё? – Ну… Одна или даже две его картины выставлялись в местных галереях. Что ещё… – Как вы думаете, ваш брат отдал бы за вас жизнь? Коннор совсем опешил. – Говорите первое, что пришло на ум! – скомандовал Карлсен. – Д-да, думаю, отдал бы. – А за вашу сестру? – Думаю, да! – За отца? – Господи, что за вопросы… – Говорите! – Да, отдал бы. – А за маму? – Маму Леонард любил больше всех, – покачал головой Коннор. – Леонард вообще очень добрый. Бывает, что он кипит и раздражается, но у нас в семье все такие. И мама могла вспылить, и папа, и, в принципе, я могу… – Ваш брат всегда был таким… легковоспламеняющимся? Коннор наморщил лоб. – Он всегда был сложным. Я бы так сказал. – В чём его проблема, как вам кажется? После некоторого раздумья Коннор ответил: – Леонарду просто нужно пространство, воздух, чтобы дышать как ему хочется. Вот как я считаю. – А ему кто-то мешает дышать? – Ну, он творческий человек, к нему неприменимы любые рамки. Поэтому, если кто-то его в чём-то ограничивает, он может сорваться. К примеру, мне кажется, что в школе ему здорово не дают дышать. – Миссис Робинсон его в чём-то ограничивала? Коннор кивнул, пояснив: – Леонард сложнее, чем обычный сложный человек, если так вообще можно выразиться. Его прежде всего ограничивает его собственная натура. Адам Карлсен не сдержал удивления. – Это как? – спросил он. – Он скрытный. Не выносил, когда мама рассказывала о нём что-то другим людям. – Что-то конкретное? – Всё что угодно. Скажем, какую картину он написал или начал писать, это для него очень личное. В его отсутствие мама могла запросто войти в его комнату без разрешения и увидеть всё то, что Леонард от неё прятал. В этом для него и состоит нехватка воздуха – он хочет, чтобы про него никто ничего не знал. Ни малейшей детали! Коннор обхватил себя руками, плотно прижав их к груди, словно пытаясь унять дрожь. Вряд ли он так откровенно высказывал свои мысли о брате перед кем-либо раньше. – Ну вот так он устроен, я могу его понять. Хотя я считаю, что он слишком заморочен, но, повторюсь, это его право. С мамой, конечно, ему жизни не было и не могло быть. Он мечтал поскорее окончить школу, найти работу и переехать, не сообщив куда. Он замолчал. Карлсен осторожно предположил: – Теперь ему некуда спешить и незачем переезжать? Коннор отстранённо кивнул. И вдруг его лицо вновь побледнело и вытянулось. – Но если вы думаете, что Леонард мог подсыпать маме веронал только ради того, чтобы она больше не рассказывала ничего про него… – Я как раз так не думаю, – успокоил его Карлсен. – А… Тогда что вы думаете? – Прежде всего, мистер Робинсон, я думаю, что ваша мама вас всех очень любила. |