Онлайн книга «Мечты темнокожей девочки»
|
Никаких голосований. Никакой борьбы. Никакого сквернословия. Никаких войн. Мы никогда не будем воевать. Мы никогда не узнаем сладость именинного кекса. Мы никогда не узнаем ожесточения и ярости битвы. Дождь в Бруклине Дождь здесь не такой, как в Гринвилле. Не пахнет сладкой жимолостью. Не слышно мягкого шума влажных сосен. Не разбежаться и не прокатиться по скользкой мокрой траве. Мама скажет: «Сидите сегодня дома. На улице дождь», – и мы уставимся в окно. Больше делать нечего. Только смотреть, как темнеет от дождя серый тротуар, как капли скользят вниз по стеклу, как торопливо пробегают внизу люди, нагнув головы. Но в моей голове уже рождаются истории. Они обретают цвета, звуки, становятся словами. Я рисую круги на стекле и мурлычу о чем-то далеком. Там, на Юге, всегда можно было выскочить в дождь и побежать, куда тебе нужно. И бабушка ничего не скажет, даже если для полного счастья ты закинешь голову и высунешь язык. Кажется, что Юг остался уже далеко в прошлом, но истории в моей голове возвращают меня в то время, и я оказываюсь в Папочкином саду, где всегда светит солнце. Другой способ Наши друзья смотрят телевизор или гуляют во дворе, а мы сидим дома и знаем, что умолять маму включить телевизор бесполезно, что, если мы попросим отпустить нас погулять на десять минут, она ответит: – Нет, вы и так постоянно носитесь со своими друзьями. Займитесь сегодня чем-нибудь другим. И вот однажды мама приходит домой с двумя сумками, а в них настольные игры: «Монополия», шашки, шахматы, «Муравьи в штанах», «Сорри», «Трабл» – почти все из рекламных роликов, которые показывают по субботам между мультиками. Так много – не знаем, с чего начать, и даем выбрать Роману. А он выбирает «Трабл», потому что ему нравится хлопающий звук, с которым кубик прыгает внутри пластмассового колпачка. И для нас наступает Рождество в ноябре. Дни напролет, сделав уроки, мы сидим за играми, считаем деньги в «Монополии», стучим шашками по доске, забрасываем муравьев в голубые пластмассовые штаны, пытаемся играть и в шахматы, делаем ходы, пока не запутаемся. Тогда мы с Романом говорим, что так тоже можно ходить, это просто другой вариант игры, мы называем его «наш способ». Но Хоуп и Делл отвечают, что мы еще маленькие, а игра слишком сложная для нас, и молча склоняются над доской. Каждый день у нас в семье новый чемпион по шахматам: то Делл, то Хоуп – как игра пойдет. Иногда мы с Романом уходим от Делл и Хоупа в другой конец комнаты и становимся, как они нас называют, «парочкой младенцев», потому что играем в простые игры: крестики-нолики, шашки, виселицу, соединяем точки на картинках, но чаще всего мы, затаив дыхание, стоим за спиной у старших и наблюдаем за игрой, изо всех сил пытаясь понять, как же играют другим способом. Одаренная Все знают, что моя сестра талантлива. Она с гордостью отдает маме аккуратно сложенные письма в официальных конвертах. Оделла добилась… Оделла преуспела в… Оделла была рекомендована… За выдающиеся успехи в… Она одаренная, говорят нам. А я думаю, что дары – значит подарки, и представляю, как их у нее много. Я не одаренная. Когда читаю, слова крутятся и разбегаются по странице. А когда встают на место, уже поздно. Класс ушел далеко вперед. Мне хочется когда-нибудь поймать слова, подержать, а потом осторожно подуть на них и смотреть, как они медленно уплывают из моих рук. Иногда В нашем доме папы нет только в еще одной семье. Когда спрашивают, где он, мальчик отвечает: «Умер». А девочка молча смотрит вдаль и тянет ко рту палец. Мальчик говорит: – Я тогда был маленький. – И показывает на сестру: – А она совсем его не помнит. Иногда я вру про своего отца: «Он погиб в автокатастрофе», или «Он упал с крыши», или «Он скоро приедет. На следующей неделе». И все вру да вру про следующую неделю… Но когда сестра рядом, она мотает головой и говорит: – Опять она выдумывает. Никакого папы у нас больше нет. – И объясняет: – Дедушка теперь наш папа, – а в конце добавляет: – Такое случается иногда. Дядя Роберт Дядя Роберт переехал в Нью-Йорк! Я слышу, как он скачет через две ступеньки, как барабанит в дверь, пока мама, в бигуди и наспех запахнутом халате, не откроет ему и не скажет шепотом: – Детей разбудишь, уже почти полночь! Но мы уже проснулись, все четверо, смеемся и прыгаем вокруг дяди: – А что ты мне привез? Мама шикает на нас: – Поздно, не время для подарков и прочей возни! Но мы хотим подарков и прочей возни. Да она и сама улыбается от радости, что видит младшего брата, который наконец-то живет в Фар-Рокавей, где прямо под окном его квартиры плещется океан. Роберт разжимает кулак, и мы видим пару серебряных сережек. Он говорит сестре: – Это тебе за то, что ты такая умная. Мне бы тоже хотелось быть умной, как Делл, и получать золотые и серебряные штучки просто потому, что мои мозги всегда хорошо варят. Но я не такая. Поэтому я смотрю, как она защелкивает сережки и у нее в каждом ухе появляется по маленькой серебряной луне, и говорю: – А я знаю девочку в десять раз умнее. И ей дарят бриллианты каждый раз, когда она получает за тест сто баллов. Роберт смотрит на меня, его глаза смеются, он спрашивает: – Выдумываешь? Или это правда? В моей голове это правда, да еще какая. В моей голове самые разные люди делают самые разные вещи. Кто угодно, что угодно. Хочу сказать ему, что наш мир здесь, в Бушвике, не единственный. Но тут мои братья спрашивают: |