Онлайн книга «Мечты темнокожей девочки»
|
Тогда она позвонила тете Кей и ее другу Берни. Они наняли грузовик, помогли нам упаковать вещи, быстро натянули на нас зимние пальто, погасили этот мигающий свет и увезли нас оттуда! Херзел-стрит Так мы переехали на Херзел-стрит. Здесь над нами жили тетя Кей и Берни, а прямо под нами Пичес из Гринвилла. По субботам к нам приходили и другие люди из Гринвилла посидеть и почесать языками. На плите у тети Кей булькало и шипело, тушилась капуста, жарился цыпленок, а в большой черной духовке подрумянивался кукурузный хлеб. Люди из Гринвилла приводили с собой людей из Спартанбурга и Чарлстона, и все они говорили так же, как дедушка и бабушка, ели такую же еду. Для нас они были такими же близкими, как красная пыль и сосны, пойманные светлячки в банках, рожки с лимонным мороженым. Веселые посиделки в жаркий вечер, кружка горячего молока холодным утром, вкусная еда, бальные танцы и музыка соул – эти люди и здесь были неотделимы от той жизни. Они были семьей. Пожарный гидрант Иногда мы скучаем по красной пыли, которая поднималась от наших босых ног, а потом оседала. Здесь тротуар раскален все лето. Да еще и подметают плохо: под ногами полно бутылочных стекол, поэтому мы носим туфли. Зато у нашего дома стоят три пожарных гидранта, ими заведует парень с гаечным ключом. В жару, когда совсем нечем дышать, он приходит и достает из кармана ключ. Из открытого гидранта вырывается мощная струя, и мы с другими детьми пробегаем сквозь нее и смеемся, попав под холодные брызги. Иногда даже взрослые не выдерживают. Однажды я видела, как моя мама, которая постоянно твердит «ни-в-коем-случае-не-ходить-босиком-по-городу», сняла сандалии, встала на бордюр и подставила ноги под струю. Она смотрела вверх, где виднелся крошечный кусочек неба. И улыбалась. Гены У мамы между передними зубами есть щербинка. Как и у Папочки Гуннара. И у всех детей в семье есть такая же щелочка — она объединяет нас. Наш младший братик Роман родился бледным, как пыль. Люди на улице останавливаются, увидев его мягкие коричневые кудряшки и ресницы. – Откуда взялся такой ангелок? – интересуются они. Когда я отвечаю: – Это мой брат, – они сомневаются, окутывая нас плотной пеленой недоверия. Но стоит нам улыбнуться, пелена спадает. Что я помню о Кэролайн, но мы звали ее тетя Кей Тетя Кей на верхней ступеньке лестницы широко улыбается, ее руки приветливо распахнуты, и мы бежим к ней. Тетя Кей вечером в пятницу нарядная, благоухающая, с ней ее друг Берни и подруга Пичес. Тетя Кей на кухне с Пичес и Берни передают друг другу сине-белую коробку крахмала «Арго». Его твердые белые куски исчезают в их ртах, как конфеты, они медленно жуют и проглатывают их. Тетя Кей, мама и Пичес в узких юбках поют вместе с какой-то группой. Тетя Кей заплетает мне косички. Тетя Кей бежит вверх по ступенькам к своей квартире, я за ней следом. Тетя Кей смеется. Тетя Кей обнимает меня. Затем падение. Толпа людей. Машина «Скорой помощи». Мамины слезы. Похороны. Вот и все, что я помню о тете Кей. Снова переезжаем После того падения стало невыносимо ходить по лестнице. – Иногда я иду наверх, забыв, что тети Кей больше нет, – жалуется мама. После того падения Берни и Пичес собрали вещи и переехали в район Фар-Рокавей. Ведь Кей, объяснили они маме, так любила океан. После того падения мы приехали на метро по линии «А» к ним на новую квартиру, играли на пляже до самого захода солнца, а мама сидела на одеяле и задумчиво смотрела на убегающие волны. Кей была ее старше всего на десять месяцев. Их принимали за близнецов, потому что они всем так говорили. – Посмотришь на одну, увидишь другую, – говорила мама. – Как одно целое. После того падения всякий раз, когда шел дождь, в коридоре пахло духами тети Кей. И тогда мы снова переехали в квартиру на втором этаже розового дома на Мэдисон-стрит. Перед нашим домом стояла большая скульптура из серого камня, слоновой кости и песка, изображавшая Иисуса, Марию и Иосифа. По их телам в маленький фонтан каскадом сбегала вода. Перед нашим домом люди часто останавливались, крестились и шептали молитвы и только потом шли дальше. – Этот дом защищен от всех напастей, – уверял хозяин маму. – Ведь его охраняет святое семейство. – Этот дом защищен, – шепотом говорила нам мама, – святое семейство таких уродцев отпугнет любого. После того падения порой я видела, как мама улыбается, глядя на эту скульптуру. И в ее улыбке мне виделись одновременно и улыбка тети Кей, и ее тайная улыбка, предназначенная сестре, понятная лишь им двоим, будто они снова были вместе. Школьная тетрадь И вот однажды я вижу эту пятнистую черно-белую обложку, бумагу внутри, пахнущую чем-то дивным. Мне хочется окунуться туда с головой и жить там – между этими чистыми белыми страницами. Не помню, как первая тетрадь попала мне в руки, я и писать-то еще совсем не умела, но кто-то, должно быть, знал, что именно она нужна мне сейчас. Стараясь быть серьезной, я листала страницы, они шелестели, и легкий ветерок ласкал мои пальцы. Сестра не понимала, почему я застыла над тетрадкой с дурацкой улыбкой на лице, как можно восторгаться видом и запахом белой бумаги. – А зачем ей тетрадь? Она и писать-то не умеет! |