Онлайн книга «Сотерия»
– Я все понимаю, но, то, что я делаю – не игры, а нестандартная терапия. – Яна, будьте добры, выслушайте меня. Я двадцать пять лет проработал психиатром. Я знаю, к чему приводит Ваше безрассудство. Вы просто играете по его правилам. Он сведет Вас на свой же уровень и, рано или поздно, Вы окажетесь в соседней палате. – Я безгранично благодарна Вам за заботу, но все же дайте мне возможность хотя бы попробовать. – Я же сказал, что позволю Вам всё, но помните, что Вам не следует проникать в его собственный мир. Там Вы беззащитны. Филин отпустил меня, и я убежала в свой кабинет. Я закрыла дверь, села на стол, сложила руки перед собой и заплакала. Я устала. За эти четыре дня, два из которых я провела в деревне у родителей, я выработала весь свой запас нервных клеток. Я сломалась. Только теплый взгляд Германа и его прикосновение могли заставить меня продолжить путь. 17.24. В палате было тихо. Я села на край его кровати. Он дремал. Все казалось таким спокойным, что мне снова захотелось проникнуть в его мир, чтобы сделать передышку от реальности. По больнице ходили посетители, и в саду раздавались голоса. Я поймала себя на мысли, что завидую своему пациенту: на нем не лежит никакой ответственности, он в любой момент может спрятаться от действительности, провалившись в сон. Я осторожно положила руку на его грудь. Он задышал глубже. «Что тебе снится?» – подумала я. Он передернулся и открыл глаза. – Скоро ужин… – зачем-то заметила я. Герман попытался поднять руки, но его сковали ремни. Он недовольно посмотрел на меня – Это не я! – вырвалось у меня оправдание. Он раскрыл ладонь, и я вложила в нее свою руку. Мой подопечный улыбнулся, но потом закрыл глаза и тяжело вздохнул. – Тебе плохо здесь? Он внимательно смотрел на меня, бережно прощупывая косточки моего запястья. – Не пора ли нам начать раскрашивать черно-белую реальность? Он отрицательно покачал головой. – Думаешь, рано? «Ну да, я же тебе еще не доказала, что действительность лучше твоего мира». – Ты чего-нибудь хочешь? – заботливо спросила я. Он осмотрел меня с головы до ног, задерживая взгляд на каждом участке тела, затем усмехнулся с каким-то недвусмысленным намеком, поднял бровь и дерзко впился в мои глаза. Я нисколько не смутилась, хотя прекрасно поняла – чего именно он хочет. Я сделала ответный жест: подняла левую бровь и усмехнулась. Приняв решение ни слова ему не говорить, я продолжила общение на невербальном уровне. Началась детская игра «Кто кого переглядит», вот только смысл здесь совсем недетский таился. 17.43. – Где эта девчонка? – раздался громкий мужской незнакомый голос в коридоре. Я встала с кровати Германа и, отпустив его руку, всмотрелась в дверь палаты, к которой приближался шум. Петли скрипнули, в комнате показался Филин и какой-то мужчина лет тридцати. Гость клиники посмотрел на меня и сразу сменил гнев на милость. Глаза заулыбались, и он извинился за грубость, выкрикнутую за пределами этого помещения. – Простите, а Вы кто? – уловив свое преимущество в сложившейся ситуации, спросила я. – Ах, извините, я не представился. Меня зовут Еремеев Александр Петрович. – Очень приятно, – не испытывая особой радости, да и приязни, ответила я. Он протянул мне руку. Я ответила взаимностью. Однако он, вопреки ожидаемому пожатию, прильнул к ней губами. – А я, по-видимому, и есть та девчонка, которую Вы искали с дикими воплями голодного буйвола. – Я же уже попросил прощения, – виновато напомнил он. – Вы мне пациента напугали, – упрекнула я его. – А у нас, между прочим, лечение проходило. – Его извинения мне не требуются. – Ясно, – сухо произнесла я. – Кстати, я являюсь коллегой Вашего руководителя – Николая Васильевича. – Поздравляю, – безразлично ответила я, заметив мрачный взгляд Германа. «Ревнует» – почему-то подумала я. – Сегодня на конференции мы обсуждали Ваше лечение, способы, предлагаемые Вами. По правде говоря, все врачи, присутствовавшие там, были удивлены… – Не скромничайте, Александр Петрович, – озвучивала я мысли, словно надиктованные мне голосом моего подопечного, – все врачи говорили, что я сама безумна, сошла с ума, полная дура и ничего не смыслю в психиатрии. Так? Мой собеседник покраснел, а Филин, встряв в наш разговор, предложил пройти в его кабинет. – До шести я должна вернуться сюда! – возразила я. – Зачем? – поинтересовался главврач. – Я провожаю пациента в столовую и присутствую там во время приема пищи. Увидев удивленный взгляд Еремеева, я решила, что нужно добавить неоспоримый аргумент. – Это является частью терапии. Мой новый знакомый доброжелательно улыбнулся и пропустил меня вперед. 17.49. Я села в кресло напротив Еремеева, который, откровенно говоря, в наглую рассматривал меня. Филин занял свое место и многозначительно сложил перед собой руки. – Давайте приступим. У нас мало времени, – прервала молчание я. – Яна, – обратился ко мне Александр Петрович, – простите, не знаю Вашего отчества. – Не думаю, что сейчас это имеет значение, поэтому не стоит напрягать Вашу ЦНС. – Интересно, Вы так торопитесь вылечить его или просто Вам неприятен наш разговор? – не заметив моей колкости, продолжал он. – В некотором роде, всё вышеперечисленное Вами одномоментно. – Интересно… – Абсолютно нет…Быть может обсудим дело, а не меня? – Да, конечно. Сегодня на конференции был задан вопрос… Как бы помягче сказать? – Говорите, как есть. – Один из наших коллег спросил: «Неужели, эта выскочка настолько самоуверенная, что считает, будто может вылечить пациента, который не поддавался никакому лечению более 20-ти лет, не прибегая к помощи препаратов?» – Хах! – усмехнулась я. – Не обижайтесь, прошу Вас. – Iratus sum super populum non. Ut muto sunt 3. – Что это значит? – Вы же врач – должны знать латынь. – Я плохо ею владею. – В таком случае, ничем не могу помочь. |