Онлайн книга «Сотерия»
– Тебя. – Почему? – Потому что со мной он только спит. Каждое утро, просыпаясь в моих объятиях, он говорит: «Где же моя девочка ходит? С кем она там?». Со мной он физически, с тобой – духовно. Ты станешь взрослой, и вы всегда будете вместе: и в душе, и в теле. – Что тогда будет с тобой? – Я – его фантазия. Уйду за сцену, в отставку, а затем умру на задворках его сознания. В дверь стучали с неимоверной силой. Голос Германа приказывал впустить его. Ангелина отворила засов, и он ворвался внутрь. – Почему я постоянно должен тебя искать?! – кричал он на меня. – Ты вечно заставляешь меня волноваться! Ведешь себя, как маленькая глупая девчонка, а потом спрашиваешь, как тебе стать взрослой! Никогда! Слышишь?! Никогда больше так не делай! Поняла?! Я встала с кресла, прошла на улицу. Он гневно посмотрел на Ангелину. – Еще раз пойдешь против моей воли – выгоню отсюда! Она улыбнулась через силу, поправила воротничок его рубашки. – Прекрати! Мне не нужна твоя забота! – отрезал он, но мы обе чувствовали, как в нем закипает ненависть. – А что тебе нужно? – спросила она, хотя прекрасно знала, что он сейчас скажет. Он приблизился к ней, прижал к стене, впился в ее губы своими. Когда он отстранился, она слегка застонала и смахнула пальцем каплю крови с нижней губы. – Каждый раз ты причиняешь мне боль! – упрекнула она его, говоря не только о поцелуях. – Мне от тебя ничего не нужно, кроме твоего тела. Ты это знаешь, – сухо добавил он. – Не причиняй боль хотя бы ей! – кивнув в мою сторону, возразила ему Ангелина. – Без тебя всё знаю! – бросил он и вышел вслед за мной. Я повернулась, посмотрела на Ангелину. Она помахала мне рукой, улыбнулась и закрыла дверь. Герман снял с себя сюртук и надел его на меня. Шел снег. 7.15. Ваня осторожно толкнул меня в плечо. – Давай, просыпайся. В восемь обход будет. Я неохотно открыла глаза. Герман лежал на правом боку, крепко обняв меня. Мне было жарко. Я вытащила руку, подняла её вверх и запустила пальцы в волосы соседа по кровати. Он улыбнулся сквозь сон и раскрыл глаза. – Доброе утро, – прошептала я. Ваня вышел из палаты и бесшумно закрыл дверь. «Малышка, – читала я по губам, – я тебя люблю…» – И я тебя! «Как бы я хотел просыпаться так каждое утро!» – Почему бы нет? Он тяжело вздохнул. – Что? «Кажется, я стал педофилом». Он засмеялся. – К этому всё и шло. «Не думал, что так быстро сдамся!» – Так! Хватит валяться. Поднимаемся! – строго, но с улыбкой заявил санитар, войдя в помещение. Я вылезла из объятий Германа, расправила футболку, надела балетки, спрыгнула с кровати. – Сегодня будем учиться разговаривать, – весело объявила я пациенту. – Ещё, сегодня ты пойдешь в тренажерный зал и…душ. 7.30. После стандартных утренних процедур я вернулась в палату. Санитар уже привез умытого пациента на место. – Во сколько завтрак? – спросила я у Вани. – В восемь. – И обход в восемь, и завтрак! Какие тут все занятые! Я заправила свою кровать и отодвинула её к стенке. – Как прошла ночь? – спросил Ваня. – Нормально, – ответила я и вопросительно посмотрела на него. – Не было никаких происшествий? – Почти нет. – Что значит «почти»? – Да так… не суть важно! – мне не хотелось делиться всеми своими мыслями по этому поводу – Ну, ладно. 7.48. В коридоре раздались голоса. Я выглянула за дверь и увидела главврача, шедшего вместе с Еремеевым. – Здравствуйте, Яна! – воскликнул молодой врач. – Доброе утро! – с большой долей безразличия в голосе ответила я. – Вы так рано сегодня приехали! – не унимался мой собеседник. – Я не уезжала со вчерашнего вечера. – Вы ночевали здесь? – Вы против? – Надеюсь не на кровати пациента? – усмехнулся Александр Петрович. – Нет, на соседней, но вплотную придвинутую к его. Кстати, его фиксирующие ремни были расстегнуты. – Вы пробовали писать фантастические романы? – А Вы пособия для жигало – неудачников? Моему возмущению не было предела. Я вернулась в палату и закрыла дверь. – Ты сказала им правду? – удивился Ваня. – Хочешь, чтобы тебе не поверили – говори правду. – Оригинально. 8.01 В палату зашел Еремеев. Он приблизился к постели пациента. – А где Николай Петрович? – уточнила я. – Мы разделились, – ответил он, улыбнувшись мне. – Ну-ну… – протянула я. – Как обстоят дела с лечением? – как будто не заметив моих слов, спросил он. – Как видите, я еще жива! – усмехнулась я и подошла к Герману, чтобы поправить подушку. – Ну, раз так, то, думаю, будет благоразумно перевести его в общую палату. Рецидивов не случалось уже около года. Он более не опасен для окружающих. Ремни можно снимать. – Вы с ума сошли, Александр Петрович! – воскликнула я. – Если что-то случится с другими пациентами клиники – виноваты будете Вы! – Разве я? Вы же его лечащий врач! – Как у Вас все просто! – Разве сложно? – Какой же Вы мерзкий персонаж! – Возможно, но не Вашей книги! Зайдите после завтрака в мой кабинет – обсудим перевод в общую палату. Он вышел, забрав всю документацию. Я села на край кровати Германа. Голова ужасно болела, а слова стекали на кончик языка и застывали горячей смолой, оставляя тяжелые гирьки на слизистой. Ваня расстегнул ремни на руках пациента. Больше они ему не понадобятся. Все правильно – врач же приказал. Я почувствовала теплые прикосновения на моей пояснице. Санитар оставил нас вдвоем. – Что теперь будем делать? – не поворачивая головы, спросила я. Было тихо. Мне была нужна его поддержка. Я умирала без его сочувствия. Я прилегла рядом с ним на самом краю. Он подвинулся и обнял меня. Я сжалась в комочек. Этого больше не повторится. Его переведут в общую палату. Я должна буду надевать белый халат, вести себя, как врач. Боже, зачем?! Почему Еремеев – такая сволочь?! Скотина! Мразь! Козел! Я ненавидела его всем телом, каждой клеточкой… Слеза пробежала по щеке. |