Онлайн книга «Сотерия»
9.11. Я с полотенцем, телефоном и картой в руках отсидела в очереди и наконец зашла в кабинет, легла на кушетку, обнажила живот. Всё по старой схеме: печень, поджелудочная, желудок, селезёнка, почки, кишечник. На последнем они остановились. – Деточка, да у тебя аппендикс воспален, – ахнула врач. – Странно. Живот не болел никогда, – вспомнила я. – Надо удалять… – Весело, – с сарказмом заметила я и начала стирать гель со своего тела. – Я напишу заключение. Скажешь своему врачу. – Да, хорошо. – И, чем быстрее, тем лучше. – Я поняла. 9.34. Я нашла своего врача, всё ему объяснила, и к обеду он перевел меня в хирургическое отделение. Операцию назначили на завтра. 15.40. После обеда пришли результаты крови. Никаких противопоказаний к операции не было, а в общем анализе ярко выраженные признаки воспаления. 18.35. У меня начал побаливать живот, как раз справа внизу. «Только бы не перитонит!» – думала я. 15.08.2006 – вторник
6.27. Когда явилась медсестра, я сообщила ей о болях. Она ушла и вернулась только через час, но уже с врачом. 7.30. – Сильно болит? – спросил он, помяв мой живот. – Да, – призналась я. – С учётом моей слабой восприимчивости к боли – очень сильно. – Давайте на рентген. Срочно. 8.14. Меня отвели в отделение лучевой диагностики, сделали снимок брюшной полости. Обещали подготовить результат через полчаса. А куда я могла деться? 8.40. Вернувшись в палату, я приняла вынужденное положение, свернувшись в клубочек. Было невыносимо больно. Так, что даже слезы сами текли из глаз. Я с трудом взяла телефон, позвонила маме. 9.54. Она приехала через двадцать минут после моего звонка и поставила «на уши» всё отделение. Пришел мой врач и сообщил, что на снимке полость выглядит, как белое пятно – признак обширного перитонита. 10.24. Мне провели премедикацию и прочие необходимые процедуры, повезли в операционную. Анестезиолог познакомился со мной, заболтал меня до полусмерти, пока мне привязывали руки к столу. Затем надел маску на мое лицо и попросил сосчитать от десяти до одного. Последнее, что я помню – цифра «шесть», невыносимое желание поскорее избавиться от жуткой боли, свет операционной лампы и тихий голос медсестры. Я знала, что будет дальше – в институте, да и в училище всё это проходили, но думать об этом не было сил. Я просто уснула. 10.39. Теплое прикосновение и ласковый баритон. Это Герман. Как он был мне сейчас нужен, и он пришел ко мне. Всё время операции я была с ним. Он не давал мне думать о боли, заставляя меня улыбаться. – Ты делаешь меня живой теперь, – призналась я, остановившись с ним посреди леса. – Ох, – он тяжело вздохнул, – если бы ты знала, что сейчас ты на краю пропасти… – Герман, я так боюсь… – я почти спустилась на шепот, стараясь не выдать своего настоящего животного страха. – Ты еще жива, поверь мне. Этой ночью тебе не удастся сбежать со своей бессмертной душой от моего преследования, – он хищно улыбнулся, хоть я и уловила глубокую грусть в его взгляде. – Если бы ты знала, как холодна твоя кожа, когда я касаюсь её. Если бы ты знала, как я боюсь тебя потерять. И сейчас я встаю перед тобой на колени и молю о том, чтобы ты наконец хоть что-нибудь почувствовала, чтобы ты не проиграла свой бой. Если твоё сердце ещё бьется, и ты правда ещё жива, тогда убеги вместе со мной 12. 14.50. Меня кто-то осторожно будил. Я с трудом открыла глаза и увидела знакомое лицо врача – реаниматолога. – Вот, мы снова с Вами увиделись, – улыбнулся своей ослепительной мимикой он. Я что-то попыталась ответить, но раздалось только невнятное мычание. – Я Вам всё сейчас расскажу… Он поставил рядом стул и сел около моей кровати, взяв меня за руку. Я помнила, какая холодная была его кожа при нашей первой встрече. Теперь же она показалась мне безумно горячей. Получается, моя в несколько раз холоднее… – Вам повезло, – начал он, – ещё бы несколько часов… Я внимательно на него смотрела. Он опустил взгляд и застенчиво улыбнулся. – Знаете, если бы Вы не попали в аварию, то сейчас бы развился сепсис и… Я закрыла глаза. – Ладно, не будем о грустном. Теперь с Вами всё хорошо, и Вы идёте на поправку. Я уснула. 22.10. В палате было тихо. На соседней кровати тихо похрапывала старушка после инфаркта. «В этом мире нет ничего интересного…» – подумала я. Прислушавшись к своим ощущениям, я поняла, что ничего не чувствую. Совсем ничего: ни ноющих болей в области шва, ни перистальтики, ни, даже, собственного сердцебиения. 16.08.2006 – среда
7.38. Врач разговаривал с моей соседкой по палате, что-то объяснял ей, затем подошёл ко мне. – Сегодня переведем Вас в общую палату, – сообщил он мне и положил руку мне на лоб. – Сейчас уберу трубу из носа и рта. Сможем поговорить. Надо будет ещё сделать перевязку. 8.00. Он удалил лишние дренажи, и я наконец смогла произнести членораздельную фразу. – Вы со всеми так..? – Что? – уточнил он, улыбаясь. – О всех так заботитесь? – Нет, только об избранных, – замялся он, потом добавил, – я очень люблю людей, и медицина – моё призвание. – Как Вас зовут? – Вячеслав. – А по отчеству? – Борисович. – А то мы с Вами так долго знакомы… – Надеюсь, что больше мы не увидимся при таких обстоятельствах. Пришла медсестра, принесла перевязанный материал. Я внимательно следила за ее движениями. Она окинула одеяло, и я увидела большой пластырь посередине и два дренажа, торчащих по бокам. Когда она отклеила повязку, моему взору предстал шов, весь измазанный зелёнкой. Он достигал десяти сантиметров и располагался в центре живота, спускаясь от пупка к лонному симфизу. |