Онлайн книга «Навеки твой»
– Оугилви, что случилось с вашей дочерью? Мистер Оугилви поднял голову: – Она ушла из дома. Ее похитили. По моей вине. Эти слова отравили воздух в прихожей живым, перехватывающим дыхание страхом. Снова налетел ветер, более яростный и холодный, чем в первый раз. Он взвыл у самой двери и проник через щель внизу у пола в дом, остудив лодыжки мужчин. – Каким образом такое могло случиться по вашей вине? Губы у Оугилви дрожали, когда он наконец заговорил после долгой и мучительной паузы. – Он… он… сказал мне, что хотел бы сбежать с Венецией, а я… я… я поощрил его, считая, что это может показаться ей романтичным. Я не думал, что он сделает это без ее согласия. Я думал… – Как его имя? – перебил старика Грегор, стиснув зубы. – Рейвенскрофт. Грегор мгновенно представил себе юнца с вялым подбородком. Юнец вечно пыжился, стараясь казаться старше своих лет. – Этот щенок? И вы его поощряли? Оугилви густо покраснел. – Он был по-настоящему увлечен Венецией, а она всегда его привечала. – Она привечала всех и каждого. – Взгляд Грегора остановился на записке в руке у Оугилви. – Это ее письмо? С глазами, полными слез, Оугилви вручил ему измятый листок. – Вы должны понять, Маклейн, – произнес он дрожащим голосом. – Лорд Рейвенскрофт хотел жениться на Венеции, а она такая застенчивая и… Грегор смял листок в пальцах. – Черт побери! В записке, кое-как нацарапанной чудовищно неразборчивым почерком Венеции, она всего лишь сообщала, что едет в сопровождений лорда Рейвенскрофта в Стерлинг проведать маму, которая ее попросила об этом. Этот дурак, должно быть, сообщил Венеции, что ее мать заболела. Мистер Оугилви вытер слезы дрожащей рукой. – Не могу поверить, что он такой негодяй! Мне он казался порядочным, достойным… Но Грегор уже не слушал его. Повернувшись, он зашагал к входной двери. – Маклейн! – Оугилви вскочил и выбежал следом за Грегором на крыльцо, даже не заметив, что погода, теплая и ясная всего час назад, превратилась в бурное ненастье и что яростный ветер сорвал с его головы ночной колпак и понес по мокрой от дождя грязной дороге. – Куда вы, Маклейн? – Искать вашу дочь! Грегор выхватил из руки лакея поводья лошади и одним рывком бросил себя в седло. – Но как? Ведь вы даже не знаете, с чего начать! – Я слышал, что Рейвенскрофт живет на Сент-Джеймс-стрит. Попробую начать оттуда. – Ну а если вы их найдете? Что делать дальше? – То, что следует, черт побери! – огрызнулся Грегор с самым мрачным видом. – А вы тем временем ждите здесь и держите рот на замке. Никто не должен знать, что она ушла из дома. – Но… – Рот на замке, Оугилви! До моего возвращения. Не дожидаясь ответа, Маклейн развернул коня и пустил в галоп. Оугилви обхватил себя руками за плечи, пытаясь защититься от холодного ветра, не в силах оторвать взгляд от быстро удалявшегося Маклейна. – Что я натворил? – прошептал он, снова заливаясь слезами. – Венеция, дорогая моя девочка, где же ты? Довольно далеко от тех мест, где началось действие нашего повествования, молодой лорд Рейвенскрофт, сидя в наемной карете, которая тряслась по ухабистой дороге, прижимал к груди раненую руку. – Вы изувечили меня! Я истекаю кровью, как недорезанная свинья! – Не извращайте фактов, будьте столь любезны. – Раскачиваясь от толчков бешено несущейся кареты, мисс Венеция Оугилви достала из ридикюля носовой платок и вытерла булавку украшенной жемчужинами серебряной броши. – Я вовсе не изувечила вас, хотя будь у меня под рукой нож, я могла бы поддаться искушению и нанести вам рану посерьезнее, чем укол булавкой. Рейвенскрофт с досады сунул в рот сжатый кулак и прикусил костяшки пальцев. – Что бы это ни было, я не давал вам повода. – Я предупреждала вас, чтобы вы не воображали себя лакомым кусочком. – Я ничего подобного не воображал! Я просто говорил, что люблю в… – Рейвенскрофт недоговорил, заметив, что Венеция снова замахнулась на него булавкой. Глаза у него округлились от ужаса, словно в руке у нее он увидел кинжал. Венеция опустила руку и вздохнула: – Право же, Рейвенскрофт, эти пустые химеры по меньшей мере непривлекательны. – Пустые химеры? Венеция, как вы можете говорить… – Для вас я мисс Оугилви, – строго напомнила девушка. Рейвенскрофт слегка подвинулся на сиденье, подальше от булавки. – Послушайте, Вене… ох, простите, мисс Оугилви. Я… мне очень жаль, если я в своих декларациях несколько перешел границы дозволенного. – Вы зашли слишком далеко, особенно если учесть данные печальные обстоятельства. Он растерянно моргнул и поспешил ухватиться за прикрепленную к потолку кареты кожаную петлю, поскольку в этот момент экипаж сильно тряхнуло на ухабе. – Печальные обстоятельства? Некоторое время Венеция созерцала его с подчеркнутой серьезностью, потом заговорила: – Неужели вы забыли, ради чего мы путешествуем по этой ужасной дороге с опасной скоростью? Моя бедная мама тяжело больна. – Ах да, это… – Рейвенскрофт нервно подергал галстук. – Ваша матушка. Полагаю, я оказался не то чтобы забывчивым, это мне несвойственно, однако я был… Да, я был настолько поглощен страстью, что забыл о вашей матери. Но всего лишь на минуту, – поспешил он добавить. – Я отлично помню, что мы намерены посетить вашу тяжелобольную матушку в доме у вашей бабушки в Стерлинге. Венеция полагала, что не следует удивляться короткой памяти Рейвенскрофта, особо сообразительным его не назовешь. Тем не менее интуиция ей подсказывала, что во всем происходящем есть нечто неправильное, какая-то фальшь. Но она пока не может разгадать эту загадку. – Не следует ли нам остановиться в ближайшей гостинице, посмотреть, что с вашей рукой? Рейвенскрофт решительно замотал головой: – Нет. Нам нельзя останавливаться. – Почему? – прищурилась Венеция. – Потому что… мы можем опоздать. К тому же разумнее было бы подождать, пока стемнеет. Венеция нахмурилась. Ее подозрения усилились. Надо было расспросить обо всем поподробнее, прежде чем пускаться в дорогу, но когда Рейвенскрофт ворвался утром в комнату для завтраков с запиской в руке и с выражением совершенного отчаяния на лице, она не стала раздумывать. Записку прислал ее отец, он требовал, чтобы Венеция немедленно уехала в сопровождении Рейвенскрофта на помощь матери. |