Книга Лекарь Империи, страница 122 – Сергей Карелин, Александр Лиманский

— Итак, госпожа Ветрова, адепт Разумовский, — Мышкин обвел нас своим пронзительным взглядом. — Я понимаю, что ситуация для вас обоих не из приятных, но, надеюсь, нам удастся сегодня прояснить некоторые моменты. Дело в том, госпожа Ветрова, что ваше заявление на адепта Разумовского оно, скажем так, вызвало определенный резонанс в Гильдии. С одной стороны, мы имеем ваши показания, вызывающие серьезные опасения. С другой — адепт Разумовский, несмотря на свой юный возраст и невысокий ранг, уже успел зарекомендовать себя как весьма ценный специалист.

Он сделал небольшую паузу, давая нам возможность оценить всю глубину его мысли.

— Поэтому, прежде чем передавать это дело в Дисциплинарный Совет, я бы хотел, чтобы вы еще раз обсудили возникшие разногласия. Возможно, они не так уж и непримиримы, и нам удастся все уладить здесь и сейчас, без лишнего шума. В конце концов, обвинение лекаря, тем более подающего надежды, — тут он многозначительно посмотрел на меня, — это очень серьезный шаг. Лекари у нас в Империи на вес золота, особенно сейчас, когда в стране бушует эта проклятая «Стеклянная лихорадка». Так что, если есть хоть малейшая возможность разрешить этот конфликт мирным путем, мы должны ею воспользоваться.

Марина глубоко вздохнула, ее руки, сжимавшие сумочку, заметно дрожали. Она подняла на меня испуганный, но в то же время какой-то упрямый взгляд.

— Я уже говорила ранее… — начала она срывающимся голосом. — Когда мой сын, Сенечка, заболел и адепт Разумовский его осматривал. Я уверена, он что-то сделал! Что-то такое, от чего Сенечке потом стало только хуже! Гораздо хуже! Он начал задыхаться! Если бы не лекари в больнице… я боюсь даже подумать, что могло бы случиться! Я просто знаю, что это из-за него!

Я едва заметно нахмурился. «Что-то сделал»? «Просто знаю»? Это уже не обвинение, а какие-то домыслы и бабские страхи. Но откуда они взялись? И почему она так уверена?

— Двуногий, это правда? — Фырк, сидевший у меня на плече, удивленно пискнул мне в голову. — Ты там что, какие-то тайные ритуалы над ребенком проводил, пока мамка не видела? Или, может, порчу навел? Ай-яй-яй, нехорошо!

— Да, Фырк, я действительно дал ему немного своей мази, чтобы усилить симптомы, когда отвлекал его конфетой, — мысленно ответил я ему. — Но это была совершенно безобидная вещь, и она никак не могла вызвать такого резкого ухудшения. Тут кто-то явно постарался и внушил ей эту чушь.

Я внимательно посмотрел на Марину, стараясь сохранить на лице самое невозмутимое выражение. Вида я не подавал, что ее слова меня хоть как-то задели или удивили.

— Госпожа Ветрова, то, что вы говорите, — это очень серьезные, но, простите, совершенно голословные обвинения, — спокойно произнес я. — Вы утверждаете, что я «что-то сделал», но не можете сказать, что именно. Это больше похоже на домыслы или результат чьих-то недобросовестных внушений. Ухудшение состояния вашего сына никак не связано с моими действиями. Оно было обусловлено прогрессированием его основного заболевания, которое, как вы помните, оказалось гораздо серьезнее, чем мы все предполагали.