Книга Лекарь Империи 4, страница 29 – Сергей Карелин, Александр Лиманский

Пациент Кулагин лежал в общей послеоперационной палате, но ему выделили лучшее место — у окна. Когда мы с Шаповаловым вошли, я с удовлетворением увидел, что пациент идет на поправку. Он все еще был бледен, но та мертвенная, восковая бледность, которая была у него на операционном столе, ушла.

На щеках проступил легкий, едва заметный румянец — признак того, что кровообращение восстанавливается, и организм начинает бороться. Но самое главное — его взгляд. Вместо того мутного, отрешенного выражения, которое было до операции, сейчас глаза были абсолютно ясными и осмысленными.

Увидев нас, он тут же попытался приподняться на локтях.

— Лежите, лежите, Михаил Вячеславович, — я подошел к его кровати. — Геройства в сторону. Как самочувствие?

— Господин лекарь… Илья… — его голос, до этого сиплый, теперь звучал хоть и слабо, но крепко. Он дрогнул от сдерживаемых эмоций. — Я… я даже не знаю, как вас благодарить. Мне тут медсестры вкратце рассказали, что вы вчера сделали. Что нашли эти… опухоли, которые были неуловимы…

— Вот, кстати, об опухолях, — тут же встрял Фырк, который уже успел незаметно устроиться на спинке соседней кровати. — Спроси-ка у него, двуногий, не было ли в их благородном рабочем роду похожих странных случаев? МЭН-1 — штука генетическая, по наследству передается!

Черт, а ведь он прав.

Я настолько был поглощен самой операцией и ее последствиями, что совершенно упустил из виду этот важнейший аспект. МЭН-1 — это аутосомно-доминантное заболевание.

Это значит, что если у одного из родителей есть дефектный ген, то с вероятностью в пятьдесят процентов он передастся каждому из детей.

Это не просто болезнь одного человека. Это, возможно, проклятие целого рода. И мой врачебный долг — не просто вылечить его, но и предупредить о рисках для его семьи.

— Спасибо, мудрый Фырк, — со всей искренностью мысленно сказал я.

А вслух продолжил.

— Михаил Вячеславович, скажите, в вашей семье были случаи каких-то редких эндокринных заболеваний? У ваших родителей, братьев, сестер? Может, кто-то умирал от непонятных болезней, связанных с поджелудочной железой?

Он на мгновение задумался, нахмурив лоб.

— Отец… — наконец произнес он. — Отец мой умер молодым, ему и пятидесяти не было. От чего-то с поджелудочной, да. Лекари тогда толком ничего так и не объяснили, списали на пьянку, хоть он и не пил особо. Про брата и его осложнение вы знаете. А что?

— Ваше заболевание, скорее всего, передается по наследству, — пояснил я. — Так что я бы настоятельно рекомендовал вашей дочери пройти полное обследование. И внуку, когда он немного подрастет, тоже. Чисто для профилактики.

При упоминании внука лицо Кулагина мгновенно просветлело.

— Внук… — он смахнул с уголка глаза непрошеную слезу. — Я же думал, никогда и не увижу, как он вырастет. А теперь… теперь у меня есть шанс. Спасибо вам, лекарь. От всего сердца — спасибо!

— Еще рано благодарить, — вмешался в наш разговор Шаповалов, который до этого молча изучал карту пациента. — Впереди долгий процесс восстановления. Диета — строжайшая, до конца жизни. Никаких поблажек и нарушений. Через неделю выпишем домой, но будете стоять на учете у участкового целителя и регулярно сдавать анализы.