Книга Стеклянный дом, страница 10 – Сара Пекканен

– Мне нравится твоя комната. – Я осматриваюсь, замечаю голубую ленточку с выставки лошадей, окидываю взглядом высокий белый книжный шкаф из дерева и садовый пейзаж в довольно громоздкой и вычурной позолоченной раме. – Очень симпатичная и безмятежная картина. Наверное, приятно на нее смотреть. – Стараюсь говорить мягко и приветливо, вслух восхищаясь розовыми цветами и собачкой, выглядывающей из-за дерева. – Ой, я сначала и не заметила песика. Кажется, он играет в прятки.

Я не задаю Роуз ни единого вопроса, потому что знаю: она не ответит. Она не может говорить.

Роуз будто раздвоилась, с тех пор как стала свидетельницей смерти няни. Одна девочка – прежняя одаренная школьница со словарным запасом гораздо шире, чем у сверстников. Вторая сейчас сидит передо мной с отсутствующим выражением лица. Она страдает от травматического мутизма.

Роуз показали лучшим местным врачам – но ни один из них не сказал, когда она снова заговорит. Может, через день, может, через полгода.

Бет сидит на краю кровати дочери, то сплетая, то расплетая пальцы. Мне кажется, это нервный тик. Вероятно, по мнению Бет, я не понимаю, что происходит с ее дочерью. На самом деле я из числа тех немногих людей, кто способен ее понять.

Существует несколько видов мутизма у детей. Некоторые не разговаривают в определенных местах, например в школе. Это называется селективным мутизмом. Также мутизм может развиться после травмы или операции на головном мозге.

У Роуз более редкая и не до конца изученная разновидность – травматический мутизм. Он возникает стремительно и, исходя из названия, после серьезной травмы. Известен задокументированный случай: девочка молчала шесть недель, после того как на нее набросилась собака. Был и другой случай, правда не задокументированный: девочка перестала говорить, обнаружив свою мать мертвой. Этой девочкой была я.

Я пережила травмирующий опыт совсем маленькой, будучи еще младше Роуз. Увидев бездыханное тело своей матери на полу гостиной, я онемела и многие месяцы не могла говорить. От потрясения в горле возник спазм и не давал словам вырваться наружу.

Чарльз знал об этом, поэтому и попросил меня поработать с Роуз. Он считает, что именно я смогу ей помочь.

Когда я была ребенком, травматический мутизм был совсем не изучен. Некоторые люди считали, что мое поведение – это просто притворство, на самом деле я не утратила способности говорить и наказание освежит мою память. Быстро отбрасываю это воспоминание.

Следующие несколько минут я рассказываю Бет и Роуз о своем хорошем знакомом – коне по кличке Пачино, обожавшем мятные леденцы, – затем восхищаюсь стаей бумажных журавликов, украшающих верх книжного шкафа.

– Это Роуз сделала, – сообщает Бет.

Я благодарю маленькую хозяйку за то, что она разрешила мне взглянуть на ее комнату, но Роуз никак не реагирует.

– Я снова приду завтра, чтобы побеседовать с твоим папой. Наверное, мы с тобой тоже увидимся, – говорю я Роуз.

Бет понимает мой намек и встает. Она подходит к дочери, целует ее в лоб и обещает скоро вернуться. Роуз снова берется за книгу. Но суперобложка смещается, и я вижу часть названия на корешке. Первое слово – не «Энн», а совсем другое.