Книга Стеклянный дом, страница 72 – Сара Пекканен

Музыка – красота, заключенная в жесткой форме. Семь букв фортепианного алфавита. Двенадцать полутонов. Восемьдесят восемь черных и белых клавиш. Неудивительно, что ему нравится это занятие.

Свидетельства его страсти присутствуют в маленькой квартире повсеместно: скульптуры в форме скрипичного ключа, которые служат книгодержателями, нотные листы, аккуратно сложенные на небольшом обеденном столе, плакат с Бетховеном в раме на стене.

Деревянное фортепиано с деревянной же банкеткой занимает бо́льшую часть гостиной. На оставшейся площади стоят кресло для чтения, пуф и небольшой круглый обеденный стол. На кухне имеются микроволновая печь, электроплита, раковина и холодильник, как будто предназначенный для комплектации гостиничного номера.

Я сажусь за стол и замечаю букет в вазе на подоконнике. Цветущие ветки голубой гортензии. Ее очень любила Тина. Личный алтарь или совпадение?

– Чай чудесно пахнет, – говорю я Филипу, когда он подает мне кружку.

Делаю глоток вкусного горячего чая, мед раскрывает нотки корицы и гвоздики. На кружке изображены танцующие музыкальные ноты. Такую кружку вместе с подарочной картой «Старбакса» может преподнести учителю на праздник ученица, например Роуз.

Интересно, что чувствует Филип, когда его длинные костлявые пальцы касаются блестящих клавиш «Стейнвея» в доме Баркли и он осознает, что никогда не сможет позволить себе инструмент такого уровня? Хотелось ли ему заполучить подобную роскошь? А может, он желал и Тину, понимая, что она тоже птица не его полета?

Филип занимает место за столом напротив меня. Как и во время нашей первой встречи, он одет в черные широкие брюки и черную рубашку на пуговицах, и одежда все так же висит на его тощей фигуре. Наверное, таков его неформальный стиль, или это еще одно проявление страха – тот управляет жизнью Филипа, требуя повторения и порядка.

– Как на вкус? – спрашивает он глубоким грудным голосом. – Я сам составляю смеси.

Делаю еще глоток. Восхитительно. Так и говорю ему, и он сразу преображается: загораются глаза, уголки губ раздвигаются в робкой обаятельной улыбке и на щеках появляется подобие ямочек. Я спрашиваю его об ингредиентах, он начинает перечислять десятки специй и чайных листьев, описывает процесс смешивания.

Интересно, часто ли клиенты Филипа проявляют к нему интерес? Такие родители, как Баркли, очевидно, хотят слышать только об успехах и талантах своего ребенка. Для подобных людей, вероятно, и сам Филип своего рода инструмент, призванный делать их детей еще более яркими и совершенными.

– Я пытаюсь помочь Роуз, а для этого мне необходимо понять, какие взаимоотношения у тех, кто живет в особняке Баркли, – начинаю я. – Еще мне хочется больше узнать о Тине. И выяснить, мог ли кто-нибудь желать ей зла.

Филип кивает и слегка подается вперед. У него тонкие и узловатые запястья, выступающий кадык.

– Меня уже опрашивал полицейский детектив. Могу вам рассказать то, что рассказал ей.

Я удивлена тому, как все легко и гладко складывается, но затем до меня доходит: Филип одинок. И подобный контакт – высокая оценка его чая, визит к нему домой, – должно быть, необычен для него. Скорее всего, занятия у Филипа выездные. Сомневаюсь, что в его доме бывает много гостей.