Книга Всевидящее око фараона, страница 100 – Юлия Алейникова

Никакой квартиры им не дали. Выделили комнату в пятикомнатной квартире, в которой еще помимо них проживало пять семей, с общей кухней, туалетом и ванной. Выделенная им комната была большая, метров сорок, очевидно бывшая гостиная, в ней сохранился прекрасный паркет и изразцовая печь, но жить втроем в одной комнате было просто немыслимо, пришлось ставить перегородки. Это оказалось тоже крайне непросто. Пришлось раздобыть доски, найти мастера. В итоге выделили две маленькие спальни, в каждой по окну, и подобие гостиной — столовой без окон. Занимался всем, разумеется, Федор.

— Прелестно! Великолепно! Здесь можно жить! — радовался тесть. — Это все временно! Надо просто немного потерпеть, и все устроится! А вы видели, как красив Невский?

— Проспект Двадцать Пятого Октября. — Федор с трудом сдерживался.

— Я сегодня гулял вдоль Невы! Какой простор, какой воздух, а сколько молодежи!

— Не пойму только, отчего они так любят маршировать в одних трусах, — едко отвечал Федор.

— Это же спортсмены! Как говорили древние, «Mens sana in corpore sano» — «В здоровом теле — здоровый дух»! — Николая Ивановича невозможно было сбить с курса.

— Помнится, Ювенал имел в виду нечто другое, — снова не удержался Федор, но тесть его не услышал.

Анечку жизнь в коммунальной квартире пугала. Общий туалет с вечной очередью и грязью, ванная с тазами, в которую страшно ступить, не то что в ней мыться. Она боялась соседок на кухне, здоровенных необразованных баб, нагловатых, с громкими голосами и сильными локтями. Те за глаза прозвали ее французской буржуйкой и всячески норовили задеть и уколоть, а может, и напакостить по мелочи. Однажды, вернувшись домой, Федор услышал на кухне шум, поспешил туда и увидел, как две здоровенные неряшливые бабы, одна из них с папиросой, зажеванной в углу рта, наступали на его жену, обзывая последними словами и требуя вернуть украденный керосин! Украденный!

Федор, не помня себя, ворвался на кухню с горящими от ярости глазами. Бабищи, увидев его, мгновенно все поняли и отскочили в другой угол кухни.

— Не сметь! — задыхаясь, шипел Федор, наступая на них. — Не сметь оскорблять мою жену! — Страшными были не слова, а его лицо, казалось, он сейчас схватит лежащий на столе нож и бросится с ним на зарвавшихся теток. Да ему и самому так казалось. — Никогда! Не сметь!

— Феденька! Милый, не надо! Прошу тебя! — повисла у него на руке перепуганная Анна. — Уйдем отсюда!

— Не сметь! Никогда! В порошок сотру! — Высокий, широкий в плечах, с красным от ярости лицом и горящими глазами он был страшен.

Супруги думали, что после такого происшествия соседи заявят на них в милицию, и даже немного побаивались. Но, к удивлению, этот поступок Федора был воспринят соседями сугубо позитивно. С ними стали здороваться, мужики обращались к Федору уважительно, по имени-отчеству. Женщины кланялись при встрече, улыбались, желали здравствовать. Да и Анечку перестали обижать. Вот пойми его, народ этот, пока кулаком в морду не ткнешь, никакого уважения, удивлялся Федор.