Книга Всевидящее око фараона, страница 123 – Юлия Алейникова

После смерти Анечки он больше не расставался с «Оком», даже после женитьбы оно было с ним. Вере он объяснил, что это талисман, единственная память о египетских раскопках, она приняла это объяснение и больше ни о чем не расспрашивала. А «Око» жило с Федором, словно еще один член семьи или его двойник. Или просто часть его. Пожалуй, так будет вернее всего. «Око» стало частью его самого, они делились эмоциями, мыслями, у них были одинаковые радости и печали. «Око» берегло и хранило их семью, и вот теперь сообщало о надвигающейся беде.

Федор долго не мог понять смысла предупреждения, боялся за детей, за Веру, за себя, но все это было не то. Беда была огромной, как туча, она накрывала собой весь мир, и «Око» беспомощно трепетало перед этой бедой, не имея сил совладать с нею.

И только к концу сорокового года Федор наконец понял, какая беда над ними нависла. К этому времени он почти перестал спать ночами, волновался по пустякам, мучился скверными предчувствиями, и только четырнадцатого ноября в нависшей над миром туче Федор разглядел зарево пожарища на западе, в этот день германские самолеты бомбили Ковентри в Британии.

Значит, война.

Теперь Федору стало спокойнее. Война. Надо спасать Веру, детей. Когда Федор понял главное, остальное сложилось само. Сколько у него времени? Ответ пришел сам: до лета. Белые ночи, девушки в белых платьях, и черная туча над городом.

Веру надо отправить к родителям, в Самару. Там безопасно, там ее дом, о них там позаботятся. Они были там летом всей семьей. У Вериных родителей на окраине Самары свой дом на берегу Волги, с огородом, с резными наличниками, со старой высокой березой возле калитки, и старики ее — люди замечательные, добрые, искренние, внуков всей душой полюбили, его, Федора, как родного приняли. А какие пироги его теща печет! А какие у нее соленья! Вот в кого Вера такая хозяйка замечательная. В Самару, в Самару! Вот только как их туда отправить? Правду не скажешь, Вера в «Око» не поверит, и никто не поверит, а если и поверит, то не послушается. Откажется уезжать, а то еще придумает детей к родителям отвезти, а сама на фронт. С нее станется. Она такая, бесстрашная и стрелять умеет, отец научил. От этих мыслей Федору стало страшно. Он крепче сжал «Око», моля его о помощи, и оно услышало.

В мае месяце из Самары пришла телеграмма: «Срочно приезжай, отец болен». Федор себя не помнил от счастья. Первым делом отвел всех в фотоателье, вроде как в шутку, на память, в честь окончания учебного года. Помог Вере оформить отпуск на работе, собрал все ценности, какие были в доме, драгоценности, которые остались от Анечки, Вера их никогда не носила, а своих не имела, не любила. Золотой брегет, купленный им в Париже сразу после возвращения из Египта, запонки, булавку галстучную, все деньги, какие были, снял с книжки и сунул потихоньку в чемодан, зашив за подкладку, фотографию туда положил, на память, а Вере письмо написал, велел вскрыть в день рождения, двадцать пятого июня.

Посадил всех троих на поезд, расцеловал, прижал к себе крепко, а когда поезд тронулся, Федору показалось, что у него сердце из груди вырвали. Но он переживет, ничего, лишь бы они были целы, живы, здоровы, а уж он справится.