Онлайн книга «Дар царицы Савской. Абиссинское заклинание»
|
И в это время раздался скрип снега под чьими-то шагами, и из-за надгробья купца первой гильдии Мамонта Мышкина вышел высокий сутулый человек с длинными седеющими волосами и маленькой остроконечной бородкой. Иннокентий. Как в моем гипнотическом сне, он был одет в долгополую черную шинель с серебряными пуговицами. Такие шинели носили, наверное, в девятнадцатом веке. Он подошел к каменной плите с высеченным на ней заклинанием, по углам которой были разложены артефакты, наклонился, поднял жетон, спрятал его в карман своей шинели и посмотрел на меня: — Железо! Я порылась в своей сумке, достала оттуда металлическую пластину, привезенную Николаем из Африки, но не сразу отдала ее Иннокентию. Придерживая ее рукой, я проговорила: — Объясните, что здесь произошло? Я ничего не понимаю! — Что произошло? Кулагин вообразил, что собрал все пять могущественных артефактов, и попытался привести в действие таящиеся в них силы. Но благодаря вашей сообразительности, благодаря тому, что один артефакт был фальшивым, процесс пошел вразнос. Чтобы лучше это понять, представьте, что запускают ракету с пятью реактивными двигателями равной мощности — но один из этих двигателей перед стартом заменили на муляж. Ракета на старте перевернется и взорвется… так произошло и с Кулагиным. Процесс пошел вразнос… — Он погиб? — Можно сказать и так. Хотя скорее он попал в темное пространство между мирами. Но это еще хуже, чем гибель. — А если бы у него были все пять подлинных артефактов? — не отступала я. — Что бы тогда произошло? — Об этом вам лучше не знать. Для этого еще не пришло время. — А когда оно придет? Мне никто не ответил. Я взглянула туда, где только что стоял Иннокентий… и не увидела его. На его месте было только старое, высохшее дерево, черные ветви которого можно было издали принять за худого сутулого человека, облаченного в старомодную шинель. На верхнюю ветку спикировала ворона и посмотрела на меня хитрым всезнающим глазом. Тут за спиной у меня раздался удивленный голос. — Что это было? Что мы здесь делаем? — проговорил Войтенко, растерянно оглядываясь по сторонам. Мне показалось, что лицо его странно изменилось — оно стало мягче, доброжелательнее, чем прежде. Он достал из кармана телефон, потыкал пальцем в экран и пожал плечами: — Здесь нет сигнала… сейчас, я попробую отойти в сторону… вызову охрану… Он отошел, а я взглянула в последний раз на плиту, где только что были разложены артефакты. Но там, где только что был старый, истертый временем и непогодой камень с высеченным на нем заклинанием, теперь лежала плита из черного полированного гранита. На этой плите были высечены два имени и дата. «А. В. Ракитина. 15. 07. 1961–20. 08. 1998. В. Н. Ракитин. 24. 11. 1963–20. 08. 1998». И тут что-то случилось в моей душе, в моей памяти. Словно кто-то отдернул плотную занавеску, которая закрывала от меня мое прошлое. Я услышала громкий, фальшивый голос какой-то незнакомой женщины, которая проговорила: — Лена Ракитина! И вдруг я поняла, что эта женщина обращается ко мне, что это я — Ракитина… только не Лена, а Алена, Аленка… так называла меня мама… моя настоящая мама… А потом я вспомнила еще кое-что. Двадцатое августа. День, который выбит напротив обоих имен. |