Книга Потерянная рукопись Глинки, страница 44 – Людмила Горелик

«Невозможно моему нежному сердцу существовать в одиночестве», – пытался он объяснить свои чувства матушке. А она продолжала твердить свое: «Встреча с Екатериной навредит тебе в глазах света. Не только в Петербурге, но и в Смоленске распространяются слухи о твоих незаконных отношениях с Керн. Поездка погубит тебя».

Однако теперь он не обращал внимания на ее возражения. Он твердо решил ехать. «Там, в Малороссии, все, чем привыкло жить растерзанное сердце мое», – писал он другу. Казалось, начинается новый этап – в отношениях с Катей, в жизни… Неужели счастье еще возможно?

Беда пришла, откуда не ждали. В Полтавской губернии Екатерина жила в окружении родственников – многочисленных тетушек и дядюшек. Все они стали убеждать девушку, что брак с Глинкой невозможен, что у этих отношений нет будущего. Они заверяли ее, что она должна забыть свою любовь: это чувство бесперспективно и принесет только горе. Бедная девушка была в отчаянии и бесхитростно написала Глинке о настроениях родственников.

«Я несчастна, Мишель!» – писала она, а он не мог ей помочь. Более того – под влиянием этих сообщений он отложил встречу с Екатериной!

«Хорошо, что я еще не выехал. Мне нельзя теперь ехать в Малороссию! – размышлял он. – Ее родственники станут сплетничать и обсуждать меня. У меня есть опыт светской жизни. Если бы Катрин была одна на свете, я мог бы устроить все наилучшим образом. Но у нее бесчисленная родня! Если я поеду в Малороссию, для меня станет бесчестьем находиться в атмосфере постоянного осуждения ее родственниками. Счастье невозможно».

С собственными родственниками он тоже не был так откровенен, как прежде. Любимая сестра Мари передавала матушке в Новоспасское петербургские слухи о его плохом поведении. Ее муж мягко намекал на необходимость составления завещания.

– Но я еще пока не собираюсь умирать! – возмутился композитор и написал завещание в пользу давней, детских лет приятельницы, бедной и обремененной детьми. – Родственники мои достаточно богаты, они хорошо обеспечены, – объяснил он свой поступок.

«О эти родственники! – метался он ночью в бессоннице. – Вот бич всех чувствительных людей. Мое решение принято: никаких больше связей здесь. Я достаточно натерпелся, с меня довольно! Им удалось отнять у меня все…»

Нервы его были издерганы, он все более уверялся, что никто не сочувствует ему. Матушка и сестры припоминали его веселое времяпровождение у Кукольника, обвиняли в легкомыслии. Однако теперь и дружеские пирушки вызывали у него отвращение: бывшие друзья не понимали его чувств, смеялись над ними. Весь мир был против него.

Выход виделся в поездке за границу. Лучше всего в Париж. Уехать от всех и жить одному! Изучать европейскую музыку, заводить исключительно музыкальные знакомства… В Петербурге ему везде виделись заговоры против него и бесконечные сплетни. Всем было дело до его жизни! Все его осуждали! Он хотел поселиться в теплом климате, в стране, где сосед соседа не знает, и писать свою оперу. Даже сестры казались ему предательницами. Он намеревался уехать и жить за границей один.

Глинка уже начал готовить свой отъезд, однако помешало непредвиденное обстоятельство. Жизнь в очередной раз заставила его пересмотреть намерения, переменить планы.