Книга Потерянная рукопись Глинки, страница 93 – Людмила Горелик

– Я соврал. Вначале Даше, потом пришлось и в полиции. Понимаете, в Москве мне всегда некогда. Я ведь ненадолго приезжаю, а успеть надо много. И экзамены сдать, и послушать хочется музыку – в Москве много интересных концертов дается в разных залах. Я когда приезжаю, каждый вечер хожу… Я сразу пожалел, что согласился эту просьбу Дашину выполнить – некогда было очень. В общем, я не успел в архив. А главное, я в себе уверен был. То есть это не совсем ложь. Я ведь хорошо знаю историю музыки, а смоленских музыкантов тем более отдельно изучал, по этой теме, может, побольше других знаю. Я сам специалист. В общем, я не успел в архив и никого не спрашивал, но Даше об этом не стал говорить. Уже когда вернулся из Москвы, сам тщательно изучил эти ноты. И что я увидел? Во-первых, это запись талантливого музыканта, причем давно сделанная, не позже начала двадцатого века. Во-вторых, там же четко написано в углу «Починок». А в Починке у нас в конце девятнадцатого века жил Николай Дмитриевич Бер, известный музыкант, он владел этим имением. Бер – внучатый племянник Глинки. Там не кровное родство, а дедушка Бера женился на племяннице Глинки Юлии и стал таким образом владельцем Починка.

Про Глинку мне в связи с этими нотами даже в голову не пришло: во-первых, Бер собирал цыганский фольклор и очень этим увлекался, так что сходится с рукописью. Цыганские мелодии, собранные Бером, даже были опубликованы, он известный собиратель. Во-вторых, Бер там жил, в Починке, а Глинка всего пару раз наезжал, да и когда это было… Рукопись не производила впечатления настолько старой, хорошо сохранилась. Ну, в общем, я про Глинку даже не подумал. Все на Бера указывало, я не сомневался, что это он.

– И вы соврали Даше? – Шварц глядела на него осуждающе.

– Я не соврал! Я сам был убежден, что так и есть! Ведь все сходилось…

– А на допросе в полиции почему вы не признались, что не ходили в архив? – спросил Потапов.

Борисов по-прежнему сидел с опущенными глазами, кофе не пил.

– Не хотелось признаваться в своей необязательности. Я не думал, что это важный вопрос. И потом, я по-прежнему был уверен, что все правильно определил.

На аллейку вышли вместе, однако там быстро разделились. Борисов пошел домой, а Леля с Петровичем вернулись и опять присели на скамейке – здесь же, рядом с фонтаном и орущими детьми.

– Ну вот, один подозреваемый, похоже, отпал, – вздохнула Леля, лишь только они уселись.

– Да-а-а… – неопределенно протянул Петрович. – Похоже на правду то, что он говорит. Не понял он, что это Глинка. Самонадеянный молодой человек. Нет, однако, какой самонадеянный! – он все более сердился. – Как уверен в себе!

– Да бог с вами, – махнула рукой Леля. – Чему тут удивляться, они сейчас все такие!

– Вы думаете? Нет, тот, другой подозреваемый, студент, мне скромнее показался.

– Давайте к делу перейдем! – оборвала Шварц. – У нас остались этот самый студент Левченко и Славик.

– И Ирина! – вставил Потапов.

– Ну пусть будет и Ирина! – вздохнула Леля.

– Начнем с Левченко, – по-деловому заговорил бывший участковый. – Он на допросе сказал, что при встрече Даша говорила про ноты какого-то Блюма! Он музыкантов не знает, в нотах не разбирается. Откуда он мог узнать про Глинку?!