Книга Нефритовая лошадь Пржевальского, страница 27 – Людмила Горелик

Ноябрь подошел к концу, начиналась зима. После покупки верблюдов денег оставалось совсем мало. Решили все ж пройти от Куку-нора в глубь Тибета и, может быть, дойти до Голубой реки, Янцзы. Средний Тибет европейцами не посещался, был не изучен, так что путешествие обещало стать не только интересным, но и полезным.

– Может, хотя бы до верховьев Янцзы дойдем по этой неведомой стране… – мечтал Пржевальский. В глубине души он все же надеялся подобраться к Лоб-нору. А что – от верховьев Голубой реки до Лоб-нора всего месяц-полтора пути…

Удалось купить переносную юрту (без нее в зимней пустыне – беда), наняли проводника, очень дешево, и пошли. Направились на юго-запад. Перешли Кукунорский хребет и оказались на Цайдаме. Это обширнейшая болотистая местность между двумя хребтами. Болото это пропитано солью, Цайдам и означает по-монгольски солончак. Страшная водянистая пустыня с разбросанными там и сям горами.

Стояла глубокая зима с сильными морозами и бурями. Идти пришлось по замерзшей глине и по голой соли, которая разъедала копыта верблюдам, но особенно страдали собачьи лапы.

День начинался всегда одинаково. Вставали среди ночи, за два часа до рассвета, поджигали аргал в железном тагане, варили кирпичный чай, заправляли его дзамбой (цельномолотая ячменная мука), и это был завтрак. Еще часа полтора разбирали юрту, навьючивали ее на верблюдов и выходили уже уставшими. Дули сильные холодные ветры. Сидеть на лошади было невозможно из-за холода, шли пешком, неся ружье, патронташ, сумку. Разреженный воздух на высоком нагорье не позволял дышать, колотилось сердце, тряслись руки, дрожали ноги. У всех путешественников временами начинались головокружения и рвота. Одежда за два года путешествия сильно износилась. Во время привалов ставили заплатки из меха добытых зверей на полушубки или кухлянки. Латали и обувь, разъеденную солончаком, а потом, когда та изорвалась окончательно, и вовсе стали шить самодельные унты из шкур.

К полудню часто поднималась сильная буря. Тучи пыли и песка заслоняли небо, идти становилось невозможно. Тогда развьючивали верблюдов, ставили юрту, собирали аргал, рубили лед для воды и готовили чай. Заправленный дзамбой с жиром, он был отвратителен, но путешественники радовались, что могут утолить первый голод хоть этим.

После завтрака шли на охоту. Люди здесь не жили, зато зверей было такое множество, что охотились совсем близко от юрты.

– Как же все эти животные в таких ужасных условиях смогли так хорошо расплодиться? – спрашивал Пыльцов.

– А потому что человека нет! – усмехался Пржевальский. – Звери все готовы терпеть, только не человека.

Люди здесь действительно не селились. Даже караваны ходили редко – это считалось рискованным, бывали случаи гибели больших караванов в этих местах.