Книга Золотой идол викингов, страница 49 – Людмила Горелик

Через пять минут после этого внучка Настя перестала шуметь: Таня хорошо понимала полковника, сейчас она видела, что он обдумывает полученные от соседей факты и нуждается в тишине.

Сергея Воробьева полковник помнил хорошо. Их семьи заселились в этот дом одними из первых – еще не все подъезды были восстановлены. Война близилась к концу, в освобожденный от оккупации, но разрушенный более чем на девяносто пять процентов Смоленск возвращались жители. Селились в крепостной стене, в бараках, подвалах, строили крохотные деревянные домишки и времянки из железных листов на окраинах… Получить комнату в настоящей квартире было везением. Даже если без удобств.

Дом в самом центре города начали восстанавливать одним из первых, сразу после освобождения. Строителям жилье давали быстрее других – это была очень востребованная специальность. Мать Африки быстро получила комнату в том же доме, который восстанавливала, и переехала туда с сыном из неотапливаемого подвала разрушенного бомбежкой дома на Рачевке, где они провели последние месяцы оккупации.

К моменту освобождения Вовке было десять лет. В школу он пошел при немцах. Вначале мать боялась его отпускать, но в 1942 году, в восемь лет, заставили – начальное образование было обязательным, хотя и платным.

Кличку Африка Вовка получил уже в этом доме: притом что был русоволосым, его лицо с толстым приплюснутым носом и крупными губами напоминало негритянское.

На кличку Вовка откликался, она не была обидной: в стране народы Африки пользовались уважением и любовью. С ребятами в доме подружился быстро. Ровесников его было, правда, всего трое: Стасик, Сергей и Стелла.

Дом заселялся постепенно, по мере восстановления.

Угловы, Котовы, Войтулевич заселились весной 1944-го. Через месяц после них, вернувшись из эвакуации, въехала в дом на Ленина семья Воробьевых. Комнату им дали сразу в недавно восстановленном, с удобствами, четвертом подъезде: отец Сережки, Валерий Алексеевич Воробьев, был видным инженером. В самые первые дни войны, еще до начала бомбардировок Смоленска, он был эвакуирован на Урал налаживать военное производство. Теперь, вернувшись в родной город, стал главным инженером на одном из смоленских заводов. Мать работала учительницей. Сергей рос единственным ребенком в семье. Конечно, это была одна из самых благополучных семей в их доме – с отцом, да еще непьющим. Прожили они здесь всего три года – Валерию Алексеевичу, как главному инженеру на крупном производстве, полагалась отдельная квартира – и переехали в новый дом на улице Дзержинской.

Хотя Сергей был ровесником Вовки, они не подружились: слишком разный был жизненный опыт у благополучного Пыри и у пережившего оккупацию, похоронку на отца и голод Африки. Ребятами они общались, но мало.

После переезда Сергей продолжал ходить в дом на Ленина к Стелле.

Африка с усмешкой заметил, что через подворотню он ходит только зимой, когда парадный подъезд заколочен, чтобы избежать нежелательных встреч в темной подворотне.

По вечерам в этой узкой и длинной арке, попыхивая папироской (сразу после войны «козьей ножкой», а когда пошел работать – «Беломором»), часто стоял Африка с дружками из соседнего проходного двора.