Книга Золотой идол викингов, страница 50 – Людмила Горелик

Курить он начал еще в оккупацию, в восемь лет. Как пошел в школу, так ребята научили. Дома мать, видя его курящим, ругалась, поэтому он стал стоять по вечерам в подворотне, а после и привык.

Ему нравилось, что возвращающиеся в темноте жильцы стараются проскользнуть мимо него быстрее. Хотя, собственно, опасаться им было нечего: Африка здоровался с входящими-выходящими, никого не трогал… Но общее впечатление от группы небрежно одетых, курящих, сплевывающих подростков, проводящих вечера в темной подворотне, было пугающим.

Дружил Африка больше с ребятами из соседнего двора. Там его ровесников-мальчишек было больше. У них же и в пятидесятые из мальчиков-подростков по-прежнему оставались Сергей Воробьев да Стасик Котов.

С Котом у Африки отношения были не близкие, но хорошие. Пыря же Африку побаивался. Вовке это, пожалуй, нравилось, больших обид между ними не было, разговаривали даже иногда.

Полковник Углов остановил ленту воспоминаний, покосился на дверь. Он старался меньше курить дома – внучка у них сейчас.

Все же достал сигареты и закурил, подойдя к открытой форточке. Это тоже была давняя привычка – курить по ночам в форточку.

Да, в детстве отношения с Пырей и Котом были, в общем, вполне нейтральные. Неприятен Африке Пыря стал позже, уже в юношеском возрасте, когда переехал из их дома, – из-за Стеллы.

Воробьев, уже не живя в этом доме, часто приходил к Стелле, они дружили – ходили вместе в какой-то археологический кружок, а потом одновременно поступили на исторический факультет. Стелла была всегда приветливая, веселая…

Пару раз на утренниках в Доме пионеров Африка видел, как она танцует. Несколько девочек в сарафанах и самодельных картонных кокошниках, украшенных елочными бусами, кружились на сцене.

Стелла была лучше, грациознее всех. Она была одной из немногих, кто в зимних сумерках и даже совсем в темноте входил под низкие каменные своды подворотни, не опасаясь папиросных огоньков Африки и его друзей: с Африкой у них были с детства прекрасные отношения, хотя дружбы долго не получалось – слишком разные. У Стеллы мама была медсестра, отец погиб. Отец ее был летчик, офицер, геройски погиб в конце войны…

Ни оккупации, ни настоящего голода девушка не испытала: в войну их с матерью отчасти защищало высокое воинское звание и награды отца. Сблизила Стеллу с Африкой смерть матерей. Когда у Вовки Углова через пару месяцев после смерти матери Стеллы тоже умерла мать, девушка стала смотреть на известного дворового хулигана не только приветливо, но и с сочувствием.

Оба остались совершенно одинокими в семнадцать лет. Но если Стелла училась в институте, зарабатывая на жизнь там же лаборанткой, Африка работал на стройке и в вечернюю школу ходил редко. По вечерам он предпочитал стоять в подворотне, попыхивая папироской – все чаще один: кто-то из друзей задумался всерьез и погрузился в работу-учебу, кто-то сел…

Пожалуй, после смерти матери он начал реже посещать школу и больше пить. И наверное, спился бы, если б не та судьбоносная встреча со Стеллой, тот день рождения. Он и впрямь чувствовал себя вновь родившимся. Он понял, что отныне перевернет свою жизнь, все будет иначе. А на другой день узнал об убийстве девушки.