Книга Золотой камертон Чайковского, страница 107 – Юлия Алейникова

Максим уныло вздохнул и, воткнув ноги в валенки, поплелся на кухню варить себе овсянку. Мама его с детства приучила к здоровому питанию.

Итак, если отбросить версию о том, что отравителями были дети Щеголевых, кто еще мог это сделать, жуя бутерброд с сыром, соображал Максим.

Лариса Щеголева предполагала, что дети могли подслушать ее разговор с Гудковским, разговор шел на веранде. Окна распахнуты, супруги в пылу ссоры никого не замечали. Но с таким же успехом их могли подслушать и соседи.

Например, семейство Альтов. Они были дружны со Щеголевыми, все музыканты, услышали про камертон и решили присвоить, а идею, как это сделать, им сам же Гудковский и подкинул. Они его недолюбливали, отравили, а вот камертон раздобыть не смогли. Нет. Ерунда какая-то, отмахнулся Максим. Надо разыскать бывших владельцев дачи и поговорить с ними, у матери наверняка номер их телефона остался.

Придется ехать в город.

– Телефон хозяев? Ну, конечно, остался, а зачем тебе? – доставая из сумочки записную книжку, с удивлением спросила мама.

– Да вот нашел на чердаке старые афиши, газетные вырезки, это же память об их отце, хотел отдать. Неудобно как-то выбрасывать.

– Ну, конечно. Молодец, Максим, я сейчас же позвоню Елизавете Модестовне.

– Не стоит, давай лучше я сам. Сразу же договорюсь с ней о встрече, – поспешил остановить ее Максим.

– Ну хорошо, раз тебе так хочется, – пожала плечами мама, передавая сыну открытую на нужной странице записную книжку.

Крутя диск телефона, Максим немного нервничал и смущенно посматривал на маму, он бы предпочел разговаривать с дочерью Модеста Щеголева без свидетелей.

К счастью, разговор получился деловым и коротким. Елизавета Модестовна выслушала его и предложила встретиться завтра вечером в центре города.

– Может, будет удобнее, если я привезу вам коробку домой? – предложил Максим, которому не хотелось вести важный и щепетильный разговор где-то на улице впопыхах.

– Хорошо, я живу на Московском проспекте, записывайте адрес, – легко согласилась Елизавета Модестовна. – Приезжайте к семи.

Максим легко взбежал по ступеням светлой широкой лестницы на четвертый этаж и, переведя дыхание, нажал кнопку дверного звонка. Елизавета Модестовна проживала в красивом сталинском доме с пышно отделанным фасадом и высокими потолками. Максиму такие дома ужасно нравились, особенно из-за потолков.

– Кто там?

– Максим Дмитриев, мы договаривались.

– Добрый вечер, проходите, – приветливо поздоровалась с Максимом молодая ухоженная женщина.

– Елизавета Модестовна? – недоверчиво спросил Максим. Прежде он никогда не встречался с бывшими хозяевами их дачи, поисками дома и оформлением занимались родители, и Максим отчего-то решил, что Елизавете Щеголевой лет должно быть не меньше, чем его матери, а перед ним стояла молодая женщина лет тридцати.

– Совершенно верно. Да вы проходите. Раздевайтесь. Замерзли, наверное? – любезно пригласила Елизавета Модестовна, доставая гостевые тапочки. – Проходите, я вас чаем напою, а коробку вот сюда можно поставить, на тумбочку. Митя, у нас гости! – крикнула она куда-то в глубь квартиры, и на ее голос в прихожей тут же появилась глазастая девочка лет двенадцати, с огромными синими бантами, вплетенными в толстые коротенькие косички.