Книга Золотой камертон Чайковского, страница 112 – Юлия Алейникова

– Я понимаю, – кивнул Максим. – Но все-таки, может, это сделал кто-то другой?

– На Лизу с Ильей намекаете? – сурово спросила Лукерья Демьяновна. – Зря. Если бы они что и сотворили, я бы знала. А только не такие они. Илья бы скорее все отчиму в лицо высказал, потребовал бы, чтобы тот сам в милицию пошел, ну а про Лизу и говорить нечего. Она бы скорее из дома ушла, к тетке или хоть ко мне. Жить бы с ним в одном доме не стала, а убить – никогда, – решительно проговорила Лукерья Демьяновна, в упор глядя на Максима.

– Ясно, – только и смог выдавить он в ответ.

– А что касается камертона, так я Ларисе еще тогда говорила, выброси, проклятая вещь. Не будет от нее добра. А она, вишь ты, как всегда, не послушалась. Так что, кто на твою невесту напал, понятия не имею. И кому камертон понадобился, тоже знать не знаю. А только когда Модеста убили, мы с Ларисой сразу милиции рассказали, что убийца что-то в кабинете искал, и может, даже камертон, потому как он в тот вечер в кармане его концертного фрака в спальне оставался.

Так что все, кого милиция тогда подозревала и допрашивала, про камертон знали, – многозначительно проговорила Лукерья Демьяновна. – А может, о нем и еще кто знал, может, Модест при жизни кому рассказал, как вот тому же Гудковскому. Поди теперь выясни. Так что сам думай, кто и зачем к тебе на дачу залез, – проговорила она, а потом добавила: – Ты меня, конечно, слушать не станешь, но я и тебе скажу: выкинь ты этот камертон от греха. Дольше проживешь.

Совет прозвучал пугающе, но Максим ее, разумеется, не послушал. Камертон стал для него всем, без него он был ничто, точнее, никем, простым рядовым физиком, глухим к музыке научным сотрудником, влачащим нудную лямку однообразного, лишенного творческого начала труда. Так жить Максим больше не желал, не мог. А потому, задремав под стук колес в электричке, он продолжал прижимать руку к груди, где под курткой, во внутреннем кармане пиджака, лежал камертон.

А что касается убийства Гудковского, то Максим легко мог себе представить, как вот эта грозная крупная женщина насыпает яд в стакан с вином. Да еще и ко рту Гудковского подносит, с нее бы сталось.

Сентябрь 2019 года. Санкт-Петербург

– Мам, для чего кому-то понадобился этот камертон? – сердито говорил Даниил, стоя перед матерью, засунув руки в карманы, как упрямый подросток. – Да, золотой. Да, принадлежал Чайковскому. Экая ценность! Это же не скрипка Страдивари, не картина Моне, не бриллиантовая диадема, и вообще, поди докажи, что он принадлежал Чайковскому, а без доказательства принадлежности это просто кусок золота. За это не убивают. Ты хоть представляешь себе размеры отцовского наследства и стоимость камертона? Да кому он вообще нужен? А вот Эмка за миллион долларов вполне могла отца убить. И так и сделала! Не сама, конечно, а Маринку подговорила.

– Даня, ты просто ревнуешь Эме к отцу, – мягко проговорила Анна Алексеевна.

– А ты не ревнуешь? – нервно выкрикнул Даниил. – Я вообще не понимаю, зачем вы развелись? Что вам не жилось вместе? Ведь ты же сама говорила, что любишь его до сих пор.