Книга Золотой камертон Чайковского, страница 120 – Юлия Алейникова

Неужели же все так просто? – глядя в окно на соседний участок, размышлял Максим, наблюдая, как Павел Иванович, облаченный в тулуп и валенки, чистил от снега крыльцо.

Тихий, добродушный старичок, любезный, интеллигентный, отправил на тот свет человека? А почему бы и нет? Отравление как раз подходящий способ, не удар топором по голове, а так тихо, шито-крыто, подсыпал что-то в чашку гостю, поговорили о том о сем, проводил до калитки и лег спать, а когда Гудковский умер, еще и на похороны сходил, соболезнования семье выразил. Тоже так интеллигентно, трогательно. В знакомых добродушных чертах Павла Ивановича появилось что-то зловещее.

Интересно, почему он от Максима до сих пор не избавился? При этой мысли Максим встревоженно и придирчиво прислушался к работе собственного организма. Интересно, как быстро проявляются признаки отравления этим самым таллием? И какие именно? Надо бы сбегать в библиотеку, и не откладывая.

Павел Иванович разогнулся, постоял, опираясь на лопату, и, заметив в окне Максима, дружески помахал рукой. Тот от неожиданности едва от окна не отскочил и еле нашел в себе силы в ответ помахать.

А вдруг это все же не он? Вопрос был риторическим и глупым. Максим даже отвечать на него не стал.

А если это Павел Иванович, то что теперь делать ему, Максиму? Заявить в милицию? А что он там скажет? Предъявит письма Щеголевой? Ну так там никаких обвинений не выдвигается, тем более против Павла Ивановича. Обвинит его в нападении на Олю? На каком основании? Расскажет в милиции про камертон? Ну уж нет.

Так что же все-таки делать? Продумывая свои планы, Максим как-то механически дошел до двери и запер ее на ключ, так же механически он прошел по дому и проверил все окна.

А ответов на вопрос напрашивалось два. Первый – съехать с дачи, прервать отношения с Павлом Ивановичем и жить спокойно, но с оглядкой, не есть что попало в незнакомой компании. Но, во-первых, позиция была крайне сомнительной, во-вторых, трусливой. И, в-третьих, безопасности не гарантировала. К тому же грозила развитием мании преследования или еще какого психического недуга.

Второй вариант был логичнее, правильнее, но труднее в исполнении. Вывести Павла Ивановича на чистую воду. Если заставить его признаться в содеянном, можно было бы сдать его в милицию и дальше жить и творить спокойно. Вот только как это сделать?

Максим никогда не считал себя тонким знатоком человеческих душ, и, если у него возникали проблемы с окружающими, он всегда старался разрешить их, прямо и открыто выяснив отношения, поскольку считал такой способ наиболее продуктивным.

Но в данном случае идти к Павлу Ивановичу с вопросом «это вы убили Гудковского и охотитесь за камертоном?» было бы дико.

А что же делать?