Книга Золотой камертон Чайковского, страница 125 – Юлия Алейникова

– Как я понимаю, вы еще на платформе почувствовали себя плохо и решили вернуться домой. Но, видимо, вам так поплохело, что вы даже до крыльца не добрались, шагов десять. Судя по следам на снегу, вы несколько раз падали, а возле самого крыльца потеряли сознание. Хорошо, что я решил на ночь еще раз печку в комнате протопить, вышел за дровишками, по привычке на ваш участок взглянул, смотрю, кто-то в снегу валяется. Я сперва подумал, пьяница какой-то, решил подойти к забору, посмотреть на всякий случай. Может, милицию вызвать. Хорошо, у вас куртка приметная, только по ней и узнал. Я-то думал, на вас напали, схватил топор, что возле дровника был, и побежал на помощь, – обстоятельно рассказывал Павел Иванович. – Прибежал, смотрю, вроде вы целы, только лицо какое-то зеленое, и вроде как не дышите. Я стал вас тормошить, тут как раз Федор мимо шел. Я его послал на станцию неотложку вызывать, а сам кое-как вас в дом затащил. Думал, не сдюжу. Если б не зима, сбегал бы за помощью, а так побоялся, что вы замерзнете совсем, сам кое-как справился. Поясницу до сих пор ломит, – кряхтя, пожаловался композитор. – Я, уж простите, едва вас в прихожую втащил, а уж дальше мы вместе с Федей, когда он вернулся, и раздели вас, и на кровать перенесли. Тут и «Скорая» подоспела. И пошло-поехало: ведра, тазы, промывание желудка, капельница. Отравление у вас было очень сильное, а в больницу не повезли, потому что, во-первых, мест нет, во-вторых, дорога тяжелая, вам нагрузка дополнительная. Ну а в-третьих, я пообещал за вами присмотреть. Да и доктор сегодня приедет. А вот, кажется, и она! Слышите? Вроде как машина подъехала? – поспешил к окну Павел Иванович.

Едва старый композитор вышел из комнаты, Максим тут же попытался встать с кровати, проверить тайник с камертоном. Но встать ему не удалось, жуткая слабость и головокружение толкнули его назад на подушки.

– Ну, молодой человек, давайте знакомиться. Меня зовут Лидия Кирилловна, – представилась румяная, пахшая морозом и почему-то фиалками докторша.

– Очень приятно. Максим, – едва слышно проговорил он, слабость была ужасающая.

– Повезло вам, Максим, что соседи вас нашли, так и погибнуть было недолго. Сильнейшее отравление, переохлаждение к тому же. Хорошо, что без воспаления легких обошлось.

– Спасибо.

– Не мне спасибо, а вот Павлу Ивановичу, – доставая стетоскоп и растирая руки, поправила его доктор. – Неужели вы не почувствовали, что консервы испорчены, когда ели?

– Нет.

– Поднимайте свитер, послушаю вас.

После осмотра, едва доктор с Павлом Ивановичем вышли из комнаты, Максим предпринял новую попытку добраться до тайника.

Отравление консервами! Просто и гениально! Пока он без сознания валялся на снегу, а Федор ходил на станцию, Павел Иванович без всякой спешки насыпал в недоеденные консервы таллий. Берите на анализ сколько хотите. «Консервы готовила хозяйка, а я сам чуть не помер, хорошо, что кабачки не люблю, а то бы мы с Максимом Николаевичем оба лаптями треснули и никто бы нас не спас», – зло бормотал Максим, пытаясь подняться с кровати. Наверняка весь дом обшарил, пока Максима «выхаживал». Такой милый человек, жизнь ему спас, ухаживал, а мать не вызвал специально, чтобы под ногами не путалась.