Книга Золотой камертон Чайковского, страница 77 – Юлия Алейникова

– Через час будет, – сухо и коротко ответил капитан. – Идеи, идеи? Шевелите мозгами, соображайте, а то на весь белый свет опозоримся. Видели небось афишки по всему городу? «Концерт памяти Павла Ившина». Журналюги с начальства не слазят, а оно, соответственно, с нас. О чем рапортовать будем?

Ответом ему было гробовое молчание.

Август 1982 года.

Дачный поселок под Ленинградом

– Максим, ну что ты все за этим роялем сидишь? Что за странное увлечение в твоем возрасте? У тебя же отпуск, сходил бы на озеро, в лес, девочку эту с собой позвал, Свету. Очень приятная девочка, воспитанная. Немного распущенная, конечно, но это, наверное, возрастное. Повзрослеет, успокоится, – увещевала Максима мама, стоя на пороге его кабинета.

– Мам, это мой отпуск, как хочу, так его и провожу. Купаться пойду попозже, когда жара спадет. А Светка – девчонка на редкость нахальная и мне совсем не нравится, – не оборачиваясь, ответил Максим.

– Зачем же ты с ней так часто встречаешься, раз она тебе не нравится?

– Она мне уроки музыки дает. Бесплатно! – самодовольно ответил Максим.

– Ну знаешь, это подло, она же на что-то надеется, бедняжка, – укоризненно проговорила мама.

– Мам, давай серьезно, – наконец-то оторвался от рояля Максим. – Ты в самом деле о такой невестке мечтаешь? А какие у нас дети пойдут, при такой-то мамочке?

Возразить на это маме было нечего, и она, поджав губы, удалилась на кухню.

Вот уже два месяца Максим усердно занимался, с того самого вечера, когда они познакомились со Светланой. Она записала для него ту первую мелодию, а он придумал к ней продолжение, она наиграла его на рояле, сказав, что инструмент ужасно расстроен, а музыка прелестная. И что большинство наших композиторов ничего подобного за всю жизнь сочинить не могут.

Эти слова запали Максиму в голову, в которой теперь то и дело звучали какие-то аккорды, мотивы, рождались удивительной красоты звуки, преображая его скучную повседневную жизнь. Даже в физических формулах ему мерещились зашифрованные ноты.

В итоге на Кавказ он с ребятами не поехал, засел на даче и усердно упражнялся на теперь прекрасно настроенном рояле. В поселке, как выяснилось, проживало множество музыкантов, настройщиков и вообще творческих людей, когда-то давно получивших в там участки то ли от Союза композиторов, то ли еще от какого-то творческого объединения. Многие из них уже умерли, и теперь на дачах отдыхали их дети и внуки, но кое-кто из корифеев еще был жив. Например, Павел Иванович. Занимательный оказался старик, и теперь они с Максимом частенько беседовали вечерами.

Максим пробежался пальцами по клавишам, потом еще, еще и еще. Он и сам не мог понять, почему ему вдруг так понравилась музыка и игра на рояле и почему вместо того, чтобы рассекать размашистыми гребками прохладную свежесть озера, нежиться на солнце, лежа в редкой прибрежной траве, он сидит в душной комнате и раз за разом повторяет гаммы. Максим потер руками лицо, вдохнул полной грудью жаркий летний воздух и, скинув рубашку, сдернул со стула полотенце и решительно перемахнул через низенький подоконник. Лазать в окно стало для него любимой привычкой.

Музыка. Старый дом пропитался ею от фундамента до крыши, и Максим, кажется, заразился ею, как сенной лихорадкой.

– Максим!