Книга Мольберт в саду Джоконды, страница 153 – Антон Леонтьев

Это были съемки одной из камер, которыми нашпигован его замок в Сен-Клу, только вот весь вопрос в том, как эти кадры попали на мобильный Воротыйло?

Причем то, что я видела, было не записью нелепого, но, без всякого сомнения, несчастного случая, а нарезкой, причем умелой, которая заставляла поверить, что я убила месье Шахрияра, а затем еще и ограбила.

– Вот что пришло мне ночью! – заявил Воротыйло свирепо, и я не стала спрашивать, от кого.

От того, кто имел доступ к камерам в замке месье Шахрияра. Покойного месье Шахрияра.

– Значит, ты убила старика и похитила кодекс, а мне наплела, что он отказался его продавать? Черт с тем, что убила, за это ты сама отвечать будешь! Но где кодекс, Мона!

Я впервые подала голос.

– Понятия не имею! Я его не убивала, это все манипуляция записью. Это был несчастный случай! Прямо как с вами – он поперхнулся, свалился с лестницы и на голову ему упал бюст.

Бюст Леонардо.

Кариночка (двуногая!) хмыкнула, а другая (четвероногая!) тявкнула. Воротыйло же, на глазах багровея, завопил:

– Хочешь, чтобы я в это поверил, Мона?

Понимая, что терять мне нечего, я совершенно спокойным тоном ответила:

– Хочу! И, кстати, вам противопоказан стресс, об этом врач говорил. Вы же хотели провести весь день в отеле. Понимаю, это была уловка, чтобы проследить, куда я отправилась!

Кариночка же – глазастая особа! – воспользовавшись тем, что я потеряла бдительность, вырвала у меня из рук пакет с новым ключом и протянула его Воротыйло:

– Пупсик, она с этим через забор перелезла! Наверняка там прятала и вернулась, чтобы забрать!

Я попыталась перехватить сверток, но Воротыйло, грубо отпихнув меня (в нем пробудились повадки урки из подворотни, которым он все еще оставался), разорвал одним движением холщовый мешочек и извлек из него, как я и предполагала, старую, поблекшую, но вполне хорошо сохранившуюся открытку Лизы Ф.

– Это что, открытка? – прошептал он ошеломленно, явно ожидая увидеть что-то иное, к примеру страницы кодекса Леонардо.

Кариночка же быстро заявила:

– Похожую я на столе у нее в номере видела! Такая же пожелтевшая, страшная.

Кто бы мог подумать, что эта полусиликоновая дурында такая сметливая!

Вертя открытку в руках, Воротыйло вознамерился было ее порвать, но на этот раз завопила я:

– Не делайте этого!

Кариночка, внимательно взглянув на меня, удержала руку Воротыйло и пропела:

– Пупсик, не надо. Судя по ее реакции, это что-то крайне ценное. Пусть скажет, что именно!

Воротыйло, уставившись на меня, прошипел:

– Говори!

Я молчала, и он, схватив меня за плечи и тряхнув, проорал в лицо (чего не позволял ни разу за годы нашего сотрудничества):

– Говори!

И прибавил грязное матерное словечко.

Кариночка (двуногая) жеманно хихикнула, а другая (четвероногая) тявкнула.

– Остановите! – заявила я сердито. – Я увольняюсь и немедленно от вас ухожу! Остановите же! Вы не имеете права удерживать меня против моей воли в этом автомобиле…

– А убивать коллекционеров и воровать кодексы Леонардо ты, стало быть, право имеешь? – ввернула Кариночка.

Воротыйло же пролаял мне в лицо:

– Пока не скажешь, где кодекс, не выпущу! Учти, тебе никто не сможет помочь! Ты меня знаешь.