Книга Мольберт в саду Джоконды, страница 47 – Антон Леонтьев

К каковым, моими стараниями, принадлежал и Воротыйло. Мне удалось внушить ему отвращение к современному искусству, возиться с которым (в случае подделки!) было муторно и сложно. Специализировался мой босс на искусстве эпохи Средневековья, Ренессанса, маньеризма и частично барокко.

Можно задаться вопросом: почему?

Потому что – и в этом я была уверена на все сто процентов – сорвать куш в игре с максимальными ставками можно было, только работая с предметами давно прошедших столетий, а не со всеми этими современными абстракциями, за которые, надо признать, платят бешеные деньги.

Ибо ни один из этих современных шедевров, во всяком случае созданных после Второй мировой, утерян не был, всех их владельцев проследить можно легко, с заменой оригиналов копиями надо быть крайне, просто крайне осторожной.

То ли дело старинные картины! Например, эпохи Возрождения! Через сколько рук они прошли, сколько их затерялось, сколько лежит где-то на чердаках, в лавках старьевщиков и антикваров, так никем не распознанные, в подвалах замков, в монастырских архивах, наконец, просто над чьим-то камином или в чьей-то спальне.

Надо признать, не так уж много, но наверняка какая-то часть.

И именно это, а не только возможность смертельно опасной игры с Воротыйло и подмены части его коллекции подделками, и было источником моего вдохновения.

Мне требовался шедевр. Да, настоящий шедевр. Их немало было среди того, что я изъяла у своего босса и пустила на сторону. Но это шедевры с маленькой буквы, хотя и весьма дорогостоящие.

Мне же требовался Настоящий Шедевр.

И таковые, по моему скромному убеждению, имелись только среди предметов искусства предыдущих эпох, но не нашей с вами.

Они затерялись, пропали, были похищены, схоронены, спрятаны, зарыты.

И где-то, возможно, даже рядом, возможно, в столь нелюбимом ни Воротыйло, ни мной Париже, ждут того, чтобы кто-то на них наткнулся.

Так и мой Настоящий Шедевр ждет этого часа – а я жду того, чтобы отыскать его.

А чтобы наткнуться на него и, более того, стать его владелицей, мне требовались ресурсы моего босса.

Хотя он об этом не подозревал. Как, впрочем, и о многом другом.

Я же уже говорила: никто не знает, что у меня на уме.

И в первую очередь, конечно же, мой босс, Юрий Дмитриевич Воротыйло, который, стеная и чертыхаясь, возлежал в данный момент на затянутой шелком софе президентского люкса отеля «Георг V» на Елисейских Полях.

* * *

– Думаю, да, – произнесла я медленно, потому что, несмотря на то, что Воротыйло не сомневался: идея заполучить единственный появившийся за последние скоро как тридцать лет на рынке предметов искусств кодекс Леонардо принадлежала исключительно ему, в действительности эту мысль ему подбросила я и проследила за тем, чтобы босс посчитал ее проявлением своего собственного гениального вдохновения.

Потому что этот кодекс, точнее, три листа, покрытых записями Леонардо, требовался в первую очередь не моему боссу, а мне.

В поисках моего Настоящего Шедевра.

Босс, снова застонав, произнес:

– А что ты думаешь об этой Лиге Леонардо?

Я презрительно скривилась.