Книга Мольберт в саду Джоконды, страница 63 – Антон Леонтьев

Но едва я приблизилась к круглому фонтану, как вдруг, словно по мановению волшебной палочки, все вокруг осветилось: сотни или даже тысячи искусно спрятанных в траве, кроне деревьев, стенах замка крошечных, но мощных прожекторов осветили территорию поместья.

А фонтан, представлявший собой уродливых морских созданий, сошедшихся в странном хороводе, вдруг забил струями воды, подсвеченной бирюзово-синим.

От этой смены декорации, которая – и в этом не было ни малейшего сомнения – была создана именно для меня, стало в еще большей степени не по себе, чем было до этого, в кромешной темноте.

Тот, кто дирижировал воротами поместья и всеми этими огнями, струями фонтанов, видеокамерами, которые были раскиданы там и здесь, явно наблюдал за мной.

И это мне крайне не нравилось.

Когда я по замшелым, как и надлежит лестнице настоящего замка, построенного примерно триста лет назад, ступенькам поднялась к входной двери, то убедилась, что она вовсе не стеклянная, как мне показалось сначала, а сделана из особого, наверняка сверхстойкого, прозрачного материала, похожего на стекло.

Дверь в затейливом стиле, с позолоченными завитушками, амурчиками и наядами была без ручки и без замочной скважины.

И без звонка.

Не зная, что делать, я замерла под очередной камерой, а дверь вдруг совершенно бесшумно мягко распахнулась, словно приглашая меня войти вовнутрь.

И в самом деле приглашая. Я, чувствуя себя героиней сказки братьев Гримм, юной сиротой, набредшей в чащобе на домик из пряников и леденцов, замерла на пороге.

Еще была возможность развернуться и уйти. И даже если ворота снова были закрыты, то всегда можно перелезть через забор – или вызвать по мобильному (который я, естественно, взяла с собой) полицию.

Однако, не поддавшись секундной панической атаке, я прошла куда-то во тьму (замок был освещен снаружи, но не внутри), а едва я оказалась за порогом, как вспыхнула огромная хрустальная люстра под потолком, и я поняла, что оказалась в типичном для галантной эпохи рококо огромном холле.

Позади меня что-то еле слышно щелкнуло, и я, повернувшись, заметила, что дверь за мной уже затворилась. Причем с обратной стороны двери, как и с наружной, тоже не было ни ручки, ни замочной скважины.

Сквозь прозрачные стены я могла наблюдать за идиллическим вечерним пейзажем: искрящийся водой фонтан, мастерски подсвеченные газоны, переходившие в затейливый французский сад, обрамлявшие это великолепие мраморные статуи.

Но внезапно все это пропало, и до меня дошло, что в одно мгновение стены, бывшие прозрачными, приняли вид и, казалось, даже структуру затейливых шелковых обоев.

Не удержавшись, я дотронулась до стены, пытаясь отыскать дверь, которая теперь тоже стала стеной, но не смогла нащупать даже самого крошечного зазора.

– Производит впечатление, не так ли? – раздался голос, и я, вздрогнув, резко повернулась и узрела на вершине величественной лестницы, уводившей на второй этаж, месье Шахрияра.

* * *

– Добрый вечер, мадемуазель! – произнес он своим изнеженным голосом, спускаясь ко мне. Он был одет иначе, чем на аукционе, но, как водится, крайне ярко и эксцентрично. – Рад приветствовать вас в моей скромной обители!