Онлайн книга «Смертельный инструмент ацтеков»
|
Что это значит? Что Лешка больше ничего не может для нее сделать? Что нужно подождать? Интересно, сколько ей ждать? Пока не кончатся деньги? Конечно, эти двадцать тысяч можно растянуть на пару недель, но что дальше? Конверт был мятый, использованный. Никаких записей на нем не было, только смазанный штамп в углу. Фирма «Пересвет», едва разобрала Мила. Что-то знакомое… Но сейчас не до этого. Она разорвала конверт на мелкие кусочки и спустила их в унитаз. Все, пора уходить отсюда, теперь уж точно пора. Мила вышла на площадь перед станцией метро. Деньги в кармане грели ее – но в то же время пугали. Она вспомнила, сколько раз люди братьев Ованесовых находили ее, и только чудом ей удавалось от них спастись. Правда, здесь, в большом городе, у них нет той власти, что в ее родном городке, но все равно она чувствовала себя заметной, беззащитной, словно окольцованная птица. Казалось, чьи-то глаза следят за ней из толпы. Мила едва сдержалась, чтобы не оглянуться и не бежать. Бежать ей некуда. И вроде бы все нормально, просто, как говорят, пуганая ворона куста боится. Но какой-то тревожный звоночек звенел в душе сломанным колокольчиком, говоря ей, что нужно быть осторожной и не расслабляться. Нужно слушать этот голос, поняла Мила, больше ей ничего не остается. Вдруг из ровного шума, в который была погружена площадь, выбился простуженный надтреснутый тенорок, который, немилосердно фальшивя, выводил под гармошку: Ты стоишь у окна, небосвод печальный светел, Ты стоишь и молчишь, и не знаешь, отчего… Под действием все того же древнего инстинкта Мила развернулась и уверенно пошла на этот голос. Она увидела рядом с входом в метро тщедушного мужичка в черных круглых очках, который, широко растягивая мехи гармони и запрокинув незрячее лицо к безразличному небу, жалостным голосом выводил: – «Потому что опять он прошел и не заметил…» У ног слепого лежала кепка, в которой шелестели под ветром несколько купюр, прижатые камешком. Решение созрело мгновенно. Мила подошла к слепому музыканту, опасливо огляделась по сторонам и проговорила вполголоса: – Дядя, разменяй мне крупные купюры на мелочь. Я в ларьке торгую, мне сдачу нечем сдавать. Слепой снова растянул мехи гармони и быстро проговорил: – Тетя, не надо заливать. Я всех ваших, кто тут торгует, знаю. Ты нездешняя. И снова завел жалобным тенорком: – «…как ты любишь его, как тоскуешь без него…» – Ну, а если и нездешняя – что с того? Разменяешь или нет? – Мила поняла, что она на верном пути, что гармонист – тот еще прохиндей. Слепой снова заговорил вполголоса: – Деньги-то покажи! Для начала надо знать, об чем разговор! Может, они у тебя фальшивые! Мила снова огляделась по сторонам, незаметно сунула в руку слепого деньги. Он, не выпуская гармонь, пощупал купюры, прислушиваясь к их шуршанию, и продолжил едва слышно: – Ладно, деньги твои хорошие, и мне без разницы, зачем тебе менять. Я разменяю, только из расчета один к двум. – Дядя, да ты что? – возмутилась Мила. – Это уже беспредел! Совести у тебя нет! Один к двум! Как у тебя язык повернулся? Может, тебе вообще даром их отдать? Девять к десяти – еще куда ни шло, но на меньшее я никак не согласна… |