Книга Жезл Эхнатона, страница 35 – Наталья Николаевна Александрова

Надо сказать, что дом у нас был построен углом, или буквой Г, так что некоторые окна были довольно близко. Занавесок в доме отродясь не водилось, только в той комнате, где собирались Добрынины гости, он повесил на окно старое заштопанное покрывало, чтобы не мозолить глаза соседям.

А той ночью одна соседка, которой, как назло, тоже не спалось, выглянула в окно и увидела такую картину: абсолютно голый мужик улыбается и манит к себе шестилетнего ребенка. А ребенок мотает головой и заливается слезами (последнее соседка присочинила от себя или просто ей показалось).

В общем, наутро соседка первым делом побежала к участковому. Да еще и разнесла по кварталу такую новость, так что участковый просто так отмахнуться уже не мог. Немедленно подключились какие-то организации по работе с несовершеннолетними, это я уж сообразила потом, когда малость поумнела.

Через некоторое время, которое понадобилось, чтобы расшевелить власти, в нашу квартиру зачастили проверяющие.

Надо сказать, что Добрыня каким-то непостижимым образом узнал о том, что им заинтересовалась полиция, и моментально слинял из нашего дома со всеми своими немногочисленными пожитками. Видно, был уже ученый и от общения с компетентными органами не ждал для себя ничего хорошего.

Собственно, вещей у него особо не было, одеждой, как я уже говорила, он обходился минимальной, так что как-то утром, проснувшись, мать не нашла его рядом и на память от него осталось лишь забытое в ванной полотенце с египетским узором.

Помню, мать только пожала плечами, но визиты людей из полиции не прекратились. Причем с ними нельзя было обходиться как с соседями: попробуй плюнь в лицо или пошли подальше – так и в камеру посадить могут.

Куда-то нас с матерью вызывали, какие-то люди разговаривали со мной приторно ласковыми голосами, но поскольку глаза у них у всех без исключения были равнодушные и холодные, то я замкнулась в себе. Наверно, меня водили к психиатру, помню кабинет с игрушками и очень полную женщину, которая выкладывала на столе разные карточки и просила выбрать цвет и форму.

Надо сказать, что игрушки у меня были – подкладывали под дверь все те же соседи. Так что я с равным интересом занималась игрушечными машинками и роботами, пластмассовыми зверюшками и куклами, а также играла в кукольный дом. Ну, подумаешь, машина не заводится или одна стенка у дома падает, дело же не в этом.

Кстати, психиаторше только и удалось меня разговорить. И то отвечала я односложно и коротко. Все же, наверно, она понимала кое-что в своей профессии, поскольку правильно определила, что ребенок не умеет общаться просто от недостатка внимания, и не записала в карточку никаких отклонений.

Людям из компетентных органов все же удалось мою мать здорово напугать. Грозили, что и ребенка отберут, и из квартиры выселят, не знаю, правда ли могли это сделать. Но одна женщина из Комитета по защите детства долго еще, по ее же словам, меня курировала. Добилась, чтобы мать получала пособие на ребенка, и следила, чтобы хоть что-то из тех денег доставалось мне.

Через какое-то время мать стала ходить в церковь. Сначала за благотворительной помощью, а потом увлеклась, каждый день ходила на службу, не пропускала ни одного церковного праздника.