Книга Жезл Эхнатона, страница 63 – Наталья Николаевна Александрова

Машина стояла на прежнем месте, но мужчина вышел из нее, огляделся по сторонам и двинулся в сторону музея.

Я немножко выждала, а как только он скрылся за углом, подошла к его машине, остановилась возле нее с независимым видом, достала пластинку жевательной резинки, размяла ее и прилепила снизу к крылу машины. Вроде бы незаметно.

До одиннадцати была еще куча времени, и я поехала домой, то есть в ту квартиру, где живу сейчас с Алюней. Разумеется, временно, не думайте, что эти трехкомнатные хоромы будут когда-нибудь моими. Но это неинтересно.

В маршрутке я думала, до чего же квартира теперь отличается от той, в которую меня привела Алюня без малого двадцать лет назад. Тогда она была просто забита всевозможными красивыми и ценными вещами, теперь же, если честно, остались одни стены и кое-какая старая мебель. Но об этом потом.

А пока я снова вспомнила пансионат. В тот первый год общались мы преимущественно с Михаилом Филаретовичем, он научил меня играть в шахматы, уговорил библиотекаршу пошарить по шкафам и найти кое-что для меня подходящее: «Мифы Древней Греции» с картинками, «Оливера Твиста» опять-таки с картинками, хоть и черно-белыми.

Были еще сказки Льва Толстого для детей, которые я с негодованием отвергла (в школе хватило уже «Филипка»).

Михаил Филаретович выслушал меня тогда очень внимательно и согласился, присовокупив, что сказки эти Толстой писал в конце жизни, когда на большой роман сил, видно, уже не хватало.

Он тут же спохватился, что говорил о вещах, мне непонятных, и перевел разговор на шахматы.

О моей жизни вне пансионата он никогда не расспрашивал, но, видно, знал всю подноготную, еще бы, Алюня трепала об этом направо и налево. И все ее жалели и хвалили, что она такая добрая, заботливая и совестливая: не бросила бедную сиротку, взяла, как она сама говорила, под свое крыло.

Как у нее получалось, что я сирота при живых родителях, я не понимаю.

Так прошли два летних месяца, потом Алюня завезла меня прямо к матери и даже из такси не вышла, не убедилась даже, попал ли ребенок в квартиру или остался на лестнице ждать мать. Впрочем, она была дома, никуда не делась.

Та самая соседка, что забеспокоилась в свое время по поводу Добрыни (совершенно, кстати, безосновательно), рассказала мне, что летом привязался к матери какой-то восточный человек – не мирный работящий таджик, а черный, смуглый, усатый, сверкающий глазами, абрек какой-то.

Так вот этот абрек приехал как-то на микроавтобусе с друзьями, и все трое долго носили в квартиру бесконечные тюки и коробки. И поскольку моя мать на вопрос забеспокоившейся соседки, кто эти люди и где ребенок, ответила, как всегда, хамской тирадой, через день явился к ней по проторенной дорожке участковый.

Абрека с его кунаками не было дома, но участковый опытным взглядом оценил ситуацию и дал матери пару дней, чтобы выгнала квартирантов, иначе потом он вернется с полицией. И мало всем не покажется: не за терроризм привлекут – так за наркотики.