Книга Операция спасения, страница 28 – Сергей Иванович Зверев

— Хорошо, отец, — с видом солидного человека кивнул паренек. — Ты можешь на меня положиться. Я солдат, как и ты, и я знаю, что такое приказ командира. А мой командир — это ты.

— Я горжусь тобой, сынок.

— Папа, я поднимусь к маме наверх, помогу ей, — странным голосом вдруг сказал Игорь, но, помолчав, объяснил: — Ты не видишь, мама скрывает от тебя, но она часто стала плакать. Она выглядит очень сильной женщиной, она такой и была все это время, пока мы не попали сюда. А потом, когда фашисты схватили Свету, когда мы стали здесь искать возможность спасти ее, мама стала сдавать. Она в отчаянии и, наверное, уже не верит, что может чем-то помочь дочери и жива ли Света вообще. Мне кажется, маме стыдно, что все остались здесь, рискуют ради того, чтобы она увидела свою дочь, а могли бы и не рисковать своими жизнями.

— Мама сильная, ты зря начал сомневаться в ней, — вздохнув, ответил Романчук. — Плачет? Женщины так устроены, что им становится легче, если они поплачут. Они в чем-то сильнее даже нас, мужчин. А насчет остальных ты даже не думай. Каждый остался добровольно. Просто мы все мужчины и понимаем, что дело не в том, чья Светлана дочь, а в том, что каждый мужчина, когда враг приходит в его дом, сражается и защищает всех слабых одинаково, всех женщин, стариков и детей. Не было бы нас, и тот же самый наш лейтенант, инженеры, они бы так же помогали другой семье, другим людям, как помогают нам с тобой. Они этим доказывают, что мы одно целое, что можем друг на друга полагаться и дальше. И мы будем сражаться, что бы ни произошло. За нашу Советскую Родину. Иди, сынок, иди к маме, побудь с ней рядом. Ей это очень нужно…

— Игорь, это ты? — Елизавета обернулась, и ее глаза сразу стали веселыми, взгляд потеплел.

Но юноша догадался, что мама просто старается не выдавать своей тревоги, не хочет, чтобы кто-то видел то, что ее беспокоит, страшит, а порой просто приводит в ужас. Даже близким людям она не хотела показывать свой страх. Елизавета считала, что своим спокойствием она помогает сохранять уверенность в своих силах, бодрое настроение и у других.

— Я хотел тебе помочь, — ответил Игорь, подойдя к матери.

— Да я уже почти все сделала, — грустно улыбнулась женщина. — Наш ужин довольно скудный, не требует много времени. Ты вон и то похудел, а что говорить о других мужчинах.

— Мама, я хотел тебе сказать, что и папа, и я, да и все остальные…

— Не надо, сынок, — Елизавета мокрой рукой закрыла рот сына. — Не надо об этом говорить. Разговоры ничего не изменят. Все изменится только тогда, когда мы спасем Свету. А пока мы все переживаем, волнуемся, боимся за нее. Я многого боюсь, но я мать и имею на это право. Боюсь, что, спасая нашу дочь, погибнет кто-то из мужчин, а может, и Зоя. Вот и Франтишек погиб, и Валя Никодимов. Боюсь, что в какой-то момент все повернутся и скажут, что все бесполезно, что они уходят. Тогда я просто умру. Потому что я тогда пойду одна прямо на колючую проволоку, и меня убьют фашисты. Я же не смогу жить.

— Никто не скажет, и никто не уйдет, — рассмеялся Игорь и пожалел об этом, потому что смех у него получился фальшивым. — Мама, люди сражаются с фашистами не из-за того, что жалеют лично тебя. Они так же сражались бы и за другого человека, за дочь другой женщины. Не думай об этом.