Книга Дом без воспоминаний, страница 37 – Донато Карризи

Он как будто призадумался. Разумеется, он знает разгадку и, наверное, удивляется, что я так быстро нашел ответ. Мне показалось, что этот элементарный расчет меня словно от чего-то избавил. От этой мысли мне не по себе. Как будто алгебра спасла меня от более ужасной участи. И в самом деле, меня терзает вопрос.

Что бы случилось, если бы я ошибся с ответом?

– А ты смышленый, – хвалит меня мужчина. Но не выглядит довольным; может быть, то, что я не тупица, представляет для него проблему.

Я боюсь спросить, что теперь будет. Однако он сам рассеивает все мои сомнения.

– Я скажу тебе, что мы будем делать, – заявляет он решительно, ободряющим тоном. – Сейчас я пойду вздремну, твои родичи разрешили мне пользоваться их кроватью, пока они в отъезде. Пожалуй, просплю до ужина.

Насчет кровати – полный бред, но я задаюсь вопросом, что же мне тем временем делать. Не успеваю открыть рот, как он встает со стула и направляется к французскому окну.

– Ты будешь тихо сидеть тут, правда? – спрашивает, выглядывая наружу.

Я не отвечаю – пусть думает, что я могу попытаться сбежать.

– Там, снаружи, полно плохих людей, я бы не хотел, чтобы с тобой случилась беда, – терпеливо поясняет он. – Твои родичи попросили последить за тобой, пока их нет.

Теперь я понимаю, что опасность не снаружи, а здесь, в доме. И сбежать не получится.

– Но ты, конечно, никуда не уйдешь, – заявляет незнакомец, уверенный в себе и, кажется, во мне тоже. – Ты слишком хитрый малец.

В его взгляде скрывается что-то куда более опасное, чем лезвие ножа. Некий умысел. Не банально злой – гениальный. Что-то мне подсказывает: человек, стоящий передо мной, обладает особым талантом, он уникален. Бог специально создал его для кровавой, несущей страдания миссии. Какова бы ни была его цель, мои родители перешли ему дорогу случайно. Не знаю, что с ними сталось, но не верю, чтобы они уехали в Северную Европу, как утверждает чужак. Однако в данный миг меня мучает только один вопрос: зачем этот монстр, присвоивший себе человеческий облик и так непринужденно его носящий, хочет оставить меня при себе?

– Ты прав, дядя, – поддакиваю я, делая вид, будто ему окончательно доверился. – Я останусь в доме.

Я надеюсь на то, что, выказывая покорность, узнаю как можно позже, какова моя роль в его плане. Кроме того, мне нужно время – понять, что происходит, и принять какие-то встречные меры. Мне ясно одно: я к этому не готов, я никогда не переживал ничего подобного. Я только сейчас осознаю, что всегда был счастлив. Но благосклонное божество, до сих пор незримо опекавшее мое детство, вдруг покинуло меня.

Незнакомец кивает. Может быть, он поверил мне, а может быть, слишком хитер. Но к моему счастью, мой ответ его устраивает. Он уходит, поднимается наверх, я слышу на лестнице его тяжелые шаги. Я не знаю, что меня ждет, мне страшно, и в то же время, странное дело, я чувствую облегчение, ведь самое худшее, кажется, откладывается на неопределенный срок. Не знаю на какой, но пока хорошо и это. И тут он с верхней площадки бросает, совершенно непринужденно:

– Я бы на твоем месте не спускался в подвал.

Нико внезапно умолк.

Джербер не ожидал этого.

– Ты меня слышишь? – попробовал он спросить, надеясь снова привести рассказ в движение.

Но мальчик молча качался в кресле, будто все слова у него вдруг иссякли. Одно лишь кресло скрипело и скрипело. Навязчивый звук.