Книга Горькая истина, страница 37 – Шанора Уильямс

– Доброе утро, миссис Бейкер! – нараспев здоровается Бёрнелл.

– Доброе утро, – отвечаю я, хотя на самом деле мне совсем не хочется с ней разговаривать.

Уйти бы поскорее, но с моей стороны это было бы невежливо, а я женщина воспитанная.

– На пробежку собрались? – интересуется Бёрнелл.

– Да. Сопровождать меня не нужно. Скорее всего, потом я зайду в кафе.

– Хорошо. Вы уверены, что все в порядке?

– Абсолютно. Следите лучше за домом, раз уж так надо.

Бёрнелл кивает, гордясь данным ей поручением:

– Будет сделано.

Надев наушники, удаляюсь трусцой, так что и офицер полиции, и наш район вскоре остаются позади. Бегу по тротуару, светит солнце, мимо несутся машины, а в моем телефоне Джазмин Салливан поет о том, как она отомстила бывшему, разбив стекла его авто. Вспоминаю вчерашний эпизод с круассаном на парковке. Сколько калорий, сколько чувства вины!

Ускоряю бег, направляясь в сторону кафе «Бин бар». Это мое любимое заведение, где, кроме кофе, подают отличные смузи. А еще там пекут фирменные брауни и посыпают их сахарной пудрой… Одергиваю себя. Нашла о чем думать – о шоколадных пирожных! Круассана мне, что ли, мало?

Опускаю наушники, и теперь они висят на шее. Перевожу дух, прежде чем войти в «Бин бар». Заказываю смузи из голубики и банана и оплачиваю покупки при помощи «Эппл пэй». Дожидаясь, когда мой заказ будет готов, обвожу взглядом кафе и за столиком у окна замечаю знакомое лицо.

Это та самая женщина, которая на митинге подарила нам чай. Кажется, Иден. Она сидит за ноутбуком, что-то просматривая и не сводя глаз с экрана. Волосы собраны в два пышных темных пучка на затылке, на ней черное кимоно поверх темно-зеленого хлопкового топа, а подошвы ее ботинок облеплены засохшей грязью. Хотя я не в настроении болтать и мне по-прежнему не дают покоя мысли о том, что же именно Доминик прятал в нижнем ящике стола, пожалуй, надо поблагодарить эту женщину за чай.

– Смузи с голубикой и бананом, – громко объявляет бариста и ставит мой стакан на стойку.

Взяв смузи и соломинку, петляю между столиками. Иден поднимает глаза и при виде меня вздрагивает. Я вскидываю руку, собираясь ей помахать, но тут Иден резко захлопывает ноутбук.

– Здравствуйте, – говорю я. – Извините, что отвлекаю. Вас ведь Иден зовут?

– Да, – отвечает она.

Тон неприветливый. Все ясно: я оторвала ее от дела, сейчас я для нее досадная помеха. При этой мысли меня охватывает неприятное чувство. Для мамы я всегда была обузой; ребенок постоянно ей мешал.

С трудом сглатываю ком в горле:

– Я только хотела поздороваться и еще раз поблагодарить вас за чай, который вы нам подарили на митинге. Доминику он очень нравится.

Тут Иден смягчается, и ее поза становится более непринужденной.

– Вот как?

– Да. Я еще не успела попробовать ваш чай, но в ближайшее время – обязательно.

Иден смотрит на меня так долго и пристально, что я начинаю переминаться с ноги на ногу. Такое чувство, будто эта женщина читает мои мысли, стараясь понять, правду я говорю или нет. Когда Иден указывает на стул напротив, я испытываю облегчение.

– Пожалуйста, госпожа первая леди, присаживайтесь.

Невольно улыбнувшись, опускаюсь на сиденье. За четыре года так и не привыкла к титулу первой леди. В открытые окна льется солнечный свет. Я и без того вся разгоряченная, а теперь мне становится еще жарче. Вынимаю из упаковки соломинку, втыкаю ее в крышку на стакане смузи и делаю большой глоток, чтобы немного охладиться.