Книга Горькая истина, страница 85 – Шанора Уильямс

Завернув за угол, смотрю на монитор нашей системы безопасности, закрепленный на стене. У двери маячит фигура, с ног до головы одетая в черное. Голова опущена. Грудь, ясно различимая под худи, – единственный признак того, что передо мной особа женского пола. Верхнюю часть лица разглядеть невозможно, и все же при виде незнакомки мое сердце начинает биться быстрее.

– Вы к кому? – спрашиваю я, приблизившись к динамику.

– Откройте.

Замираю в нерешительности, не сводя глаз с экрана и продолжая наблюдать за незваной гостьей. Та оглядывается через плечо. Видимо, нервничает. Ох, не нравится мне все это. Поворачиваю голову в сторону кухни, где в сумке лежит телефон.

– Извините, – говорю я в динамик, – ничем не могу помочь. Я никого не жду, и вас я не знаю.

– Я Бринн! – выпаливает женщина.

Она поднимает голову, и я гляжу на незнакомку, вытаращив глаза. Теперь мне хорошо видно ее лицо. Это та самая женщина с фотографии. Она по-прежнему красива, но что-то в ней изменилось. Лоб и правую бровь пересекает косой шрам. Рана определенно была глубокой – наверное, пришлось накладывать швы.

Отпираю замки и распахиваю дверь. У меня на языке вертится сотня вопросов. Чего хочет эта женщина? Почему она сфотографировалась с моим мужем? Где, черт возьми, Доминик? Но я не успеваю произнести ни слова: как только дверь открывается, Бринн достает из кармана худи пистолет и прицеливается мне в лицо.

БРИНН

Знаете, каково это, когда тебя хоронят заживо?

Я прекрасно помню все свои ощущения.

Земля падает сверху тяжелыми комьями, придавливая тебя ко дну ямы.

Под их весом кислорода с каждой секундой становится все меньше и меньше.

В голове проносится мысль о том, что твоя судьба решена: ты умрешь и никто тебя не найдет. Когда осознаешь, что твоя жизнь подходит к концу, тебя окутывает тьма. Начинаешь молиться, просишь Господа всемогущего или того, в кого ты там веришь, чтобы избавил тебя от этого ужаса, простил тебе все грехи и впустил в свое вечное царство. Очень страшно вот так оказаться лицом к лицу со смертью.

Я лежала в яме и, хотя веки опускались сами собой, смотрела на огромного человека, торопливо кидавшего землю лопатой. Минута ушла на то, чтобы сообразить: он бросает эту землю на меня. Лоб пронзала сильная, острая боль, и я даже боялась лишний раз моргнуть, чтобы не стало хуже. Пыхтя от натуги, мужчина орудовал лопатой и, похоже, не замечал, что мои глаза открыты. Я понятия не имела, кто он такой и как я сюда попала.

Я силилась вспомнить, что произошло, но тщетно. Мысли путались. Я попыталась пошевелить руками, ногами, даже перевернуться. Ничего не получалось. Было холодно. Я совсем ослабела и, не имея ни малейшего представления о том, где я и как сюда попала, была твердо уверена в одном: смерть близка. Когда горсть земли упала на лицо, в этом не осталось никаких сомнений. Комья продолжали сыпаться сверху, будто тяжелый дождь: плюх, плюх, плюх. Они забили мне уши, и теперь пыхтение мужчины доносилось будто издалека.

«Скорее мертва, чем жива», – мелькнуло в голове. Я тонула во мраке.

Но человек не обречен, если он дышит… или если ему повезло с лучшей подругой так же, как мне.

ШАВОНН

Четыре года назад. Новый Орлеан

Шавонн одолевала тревога.

Обычно за Бринн можно было не волноваться. За это Шавонн и ценила лучшую подругу. Они обе были очень коммуникабельными и, если у одной возникали претензии к другой, обсуждали проблему как взрослые люди. Когда одной подруге не хватало денег на квартиру, вторая старалась внести недостающую сумму. Выручали друг друга и по мелочи, одалживая прокладки или тампоны. Если кому-то из них хотелось расслабиться и посмотреть сериал под попкорн и вино, воображая себя Оливией Поуп^[9], они делали это вместе. И между ними существовала негласная договоренность: всегда, всегда отвечать на сообщения – на работе, поздно ночью, в любой ситуации.