Книга Двое из логова Дракона, страница 151 – Лариса Куницына

— Я вахтенный, — ответил Булатов, обернувшись ко мне. — Я просил старпома поставить меня в график вахт вместо Илд. Его это устроило и мне тоже теперь есть, чем заняться, — он поднял голову и посмотрел на луну. — Со светом всё нормально. Я его выключил. Я люблю темноту.

Даже не видя в полумраке его лица, я по голосу поняла, что он улыбается.

— Я ведь астронавигатор, Дарья Ивановна. Я живу в этой темноте, пронизанной светом тысяч светил. Здесь я дома, среди своих. И только темнота позволяет мне видеть и узнавать звёзды. Конечно, после месяца полёта, я, как и все, радуюсь возвращению в атмосферу, удерживающую свет, но без этой бездны я б жить не смог. Наверно, все мы, живущие космосом, люди Ночи. Мы любим ночь. Мы любим сидеть в тишине и вглядываться в звёздное небо, вспоминая дальние полёты, мечтая о новых, прислушиваясь к этой невероятной тишине, порой нам даже кажется, что мы слышим её дыхание, и стук наших сердец сливается с биением огромного сердца вселенной. Только тёмное, бездонное, безмолвное пространство даёт возможность испытать это чудо.

— А в детстве вы не боялись темноты, Юрий Петрович? — поинтересовалась я.

— Нет, — покачал головой он. — Я слишком любил космос, его романтику, его непредсказуемость, его глубину, его тайны. У родителей иногда были проблемы с тем, чтоб загнать меня спать. Ночью мне и сейчас лучше думается, вдалеке от суеты дня, его заполненности делами, проблемами, общением. Ночью я остаюсь один на один с собой и с нею. Мне приходят в голову лучшие идеи для картин, лучше всего пишется, словно кто-то водит кистью, которую я держу в руке. И на холсте или на бумаге появляется что-то необыкновенное, прекрасное… Знаете, Дарья Ивановна, мне кажется, именно ночью, когда вокруг тьма и тишина, у людей рождаются лучшие идеи, они зажигаются самыми безумными мечтами, к ним приходят судьбоносные открытия! Чем было бы человечество, если б на Земле двадцать четыре часа в сутки светило солнце?

— Вы поэт… Но вы правы. Спокойного дежурства, командор.

— Спасибо. Вам удачно съездить и вернуться. Когда вас ждать?

— Не знаю, — беспечно ответила я. — Как только, так сразу… Обещаю, что, вернувшись, тут же зайду к вам. Если что, наверху Мангуст на связи с нами.

Я поднялась, продиктовала запись в судовой журнал, потом вышла из командного отсека и спустилась в нижний ангар, где меня возле флаера уже ждали Донцов и Хэйфэн.

На сей раз, на площади перед дворцом было пустынно и тихо. В установленных на верхних террасах больших чашах ярко полыхали высокие костры, отбрасывая вокруг рыжие отсветы, но их света было недостаточно, чтоб разогнать сумрак, царящий внизу. И бледное свечение, слабо отражавшееся от полированных ступеней лестницы, лишь ещё больше подчёркивало царящую вокруг мрачную атмосферу. Эта бесконечная, едва освещённая лестница, ведущая к нависшей над ней громадой дворца, показалась мне декорацией к какой-то античной трагедии. На душе вдруг стало тоскливо и тревожно, и вспомнились слова Бетти о том, что мистерии — дело не всегда безобидное.

На лестнице нас никто не встретил. Поэтому мы поднялись наверх и прошли мимо двух огромных стражников с секирами, похожих на статуи. Стоило нам войти под своды дворца, откуда-то сбоку выскользнула тень, которая оказалась невысокой женщиной, закутанной в блестящую чёрную накидку. Её бледное морщинистое личико выглянуло из-под капюшона, клюнув острым загнутым, как орлиный клюв, носиком, в качестве приветствия, она повернулась и засеменила вперёд, указывая нам дорогу. Проходя по душным узким коридорам и анфиладам крошечных комнат, я смотрела по сторонам. Эта дорога была мне ещё незнакома, поэтому я держалась настороже. Но, как выяснилось, нас вели на женскую половину дворца. Вернее, вели меня, потому что перед высокими резными дверями с золочёными накладками в виде цветов, моих спутников остановили стражники.