Книга Огни Хафельберга, страница 100 – Софья Ролдугина

Оставалось только довериться интуиции. А она, упорно шепча, что здесь что-то есть, не удосуживалась уточнить, что именно. Между тем, Ульрики успела не только добраться до веревки, но и немного повисеть на ней. Сосновый сук, которым укрепилась тарзанка, на первый взгляд был достаточно прочным. Марцель подошел к обрыву, заглянул вниз и шумно сглотнул. В худшем случае лететь пришлось бы долго.

Знаешь, чего я боюсь, — спросил он вслух. Ульрики качнула головой, деловито ощупывая веревку, что сосна целиком оторвется. Видишь, она на самом краю держится, качнется посильнее и отвалится. Ульрики вздохнула и выпустила веревку из рук, оставив ее болтаться из стороны в сторону. Потом подошла к сосне и прижалась лбом и ладонями к сухой красноватой коре, словно прислушиваясь. Прикрыла глаза. Извилистые корни прошивали скалу сквозь, крошили древний камень, вгрызались в сухую землю, оплетали валуны где-то глубоко, глубоко, глубоко.

Ульрики резко выдохнула. — Нет, она крепко стоит, я думаю. Можно прыгать. — Кто первый? Веревка с петлей, ужасно похожей на висельную, многозначительно покачивалась из стороны в сторону. У Марцеля во рту пересохло. «Ну, раз я мужчина, наверное, и я».

Одобрение в глаза Хуллирики и скептическое «ммм» от Шелтона подсказывали, что это был ответ верный с патриархально-социальной точки зрения, но очень глупый с позиции здравого смысла. Для того, чтобы кататься на веревочной петле сидя, Марцеллю не хватало роста, а висеть на ней на вытянутых руках, не задевая ногами землю, не смог бы даже ребенок. Поэтому оптимальным, хотя и не самым устойчивым вариантом было продеть петлю подмышками и повиснуть на ней мешком.

Шелтон, взглянув, как напарник готовится к прыжку, нахмурился. В его мыслях отпечаталось ясное «в наивысшей точке поменяется угол приложения силы, и устойчивость конструкции может потеряться, и тогда кое-кто вылетит из петли». Марсель напоследок посмотрел с обрыва вниз. Красочно представил свое тело в смятку разбитым о насаженным на острые сучья, как на копья, вздохнул, отступил, разбежался.

Одиннадцать шагов, хрустящие под ногами веточки и расползающийся песок, дрожащее небо, агорафобия, восторг, и оттолкнулся от края. Ноги продолжали двигаться сами по себе, делая шаги в пустоте, веревка врезалась в грудь, вышибая воздух из легких, руки свело так, что пальцы не разожмешь при всем желании. Марцель инстинктивно зажмурился, но тут же заставил себя распахнуть глаза.

Мысленная картинка восприятия Ульрики накрыла разум и будто отпечаталась в нем. Внизу — пропасть, вверху — бездна. Посредине — человечек, вцепившийся в ворсистую веревку, как мышонок на ниточке, повисший под куполом цирка. Хедровый воздух наполнил грудь, растворился в крови, как будто превращая ее в шампанское, бурлящее, опьяняющая с первого глотка, на какую-то долю секунды

Марцелю вдруг отчаянно захотелось разжать руки и рухнуть в пустоту абсолютно свободным, не привязанным ни к чему, ни к чужим желаниям и мыслям, ни к этой земле. «Человек достигает настоящей свободы лишь за мгновение до смерти», — прозвучало в голове чужим голосом. И в наивысшей точке, пространстве или времени, Марцелю показалось, что свобода того стоит. А потом тарзанка покачнулась назад. Тело по инерции рванулось вперед, продолжить полет, веревка резко стала неудобной и ненадежной.