Книга Огни Хафельберга, страница 102 – Софья Ролдугина

Тихо-тихо закончила она. Через секунду хохотали уже все трое, даже Шелтон. На практике Ульрике оказалось совсем-совсем легкой. Правда, вдвоем в петле было тесновато, но стратег Марцель заметил, что так даже лучше, меньше шанс выпасть случайно. Марцель одной рукой накрепко ухватился за веревку над головой, а другой прижал к себе ульрики и сглотнул. — У тебя что, просто футболка?

Без ничего? — шепот получился еле слышный. — Ага, — кивнуло ульрики, опуская ресницы, и крикнуло громко — Курт, отпускай! И они ухнули в пропасть. Марцель заорал от избытка чувств. Слишком много их было, и своих, и чужих, и восторг от полета ульрики, и колотящееся сердце под ладонью, и кинжально-острый удар в спину, зависть Шелтона и его же беспокойство, и кипящий адреналин в крови, и…

И… Тарзанка только пошла назад, а Марцель уже задыхался. Кажется, они успели качнуться пару раз туда-сюда, прежде чем у него окончательно потемнело в глазах. — Я же говорил, идиот! — Сам такой! — прохрепел Марсель в ответ, с трудом принимая вертикальное положение. Момент, когда Шелтон остановил петлю, вытащил горе напарника и уложил на землю, совершенно выветрился из головы.

— Что случилось? — Ты упал в обморок. Узрики стояла, опершись на веревочную петлю и сумрачно глядела на Марцеля из-под козырька бейсболки. — Курт тебя поймал, ну и меня заодно. Он очень сильный, — протянула она с таким обожанием в голосе, что Марцель даже немного приревновал.

Видимо, на тебя навалилось слишком много разных впечатлений одновременно. К тому же, тут уже высоко, — прохладно дополнил Шелтон скупой раскосульрики, голосом выделяя слово «разный», с явным намеком на телепатию. — Уверен, что сможешь идти дальше. — У тебя давно не было подобных приступов, а это похоже на то, что часто случалось до ИРН и до психушки.

Стратег беспокоился, и было из-за чего. — Да без проблем. Марцель поднялся на ноги и одернул куртку. Стала зябко. То ли от короткого обморока, то ли от мысли, что прежний уровень телепатических возможностей, а значит и прежние проблемы может вернуться. — Запросто, — упрямо повторил он, отряхиваясь. Мелкий мусор, налипший на одежду, раздражал до кислого привкуса во рту. — Что мы, зря сюда шли, что ли?

Ну, смотри, — Ульрике покачнулась, встав на мыски. Веревка при натяжении слабо-слабо скрипела, но сейчас этот тихий звук царапал слух, как шуршание крошащегося пенопласта или скрежет ногтей по школьной доске. — Нам часов пять надо топать. А вон с того момента — она неопределённо повела рукой вдоль горного хребта — придётся идти без остановки, потому что тропинка одна. Свернуть с неё из рельефа нельзя, некуда, а удобных площадок для передышки нет.

— Да справлюсь я! — спылил Марцель. — Мне чего, на голове постоять, чтоб поверили? Всё у меня в порядке. Ну, свалился в обморок — ерунда. «Да, черт, старшеклассницы пачками валятся, и ничего». «Ты не старшеклассница, не суетись», — ровно произнес Шелтон, почему-то глядя не на спутников, а на небо, на запад, на линию горизонта.

«Хорошо, пойдем дальше, но сначала выпьем еще по чашке чая. Да, кстати, Ульрике, я правильно понимаю, что домой мы вернемся около одиннадцати вечера?» — Примерно так, — согласилась она и выскользнула из петли, а затем, присев на корточке, принялась скатывать одеяло, попутно отряхивая его от мелких веточек и сухой земли. — Но с горы вообще легче идти, так что можем и в десять уже добраться до города.