Книга Огни Хафельберга, страница 206 – Софья Ролдугина

Шелтон как будто не заметил, он по-прежнему разглядывал мокрый кафель, прикрыв ресницы. Водолазка с одного бока уже была мокрая насквозь. — А это, у вас с Анной-то было что-нибудь, ну, в том смысле… — Технически нет, — спокойно ответил Шелтон. «И, кстати, Шванг, я по-прежнему не люблю прикосновений, а влюблённые люди очень жадные.

Впрочем, хватит об этом, помоги мне подняться». Шелтон встал, стараясь не опираться на больную ногу, и похромал к комнате. Марцель, оставшись в одиночестве, стащил с себя мокрые носки, растёрся полотенцем и сложил испорченную одежду в корзину для нестиранного белья. Белое к белому, тёмное к тёмному. Ему, затем достал фен и долго-долго сушил волосы. Думать ни о чем не хотелось, а за плечом в зеркале как будто стояла Рут.

Когда он наконец зашел в спальню, Шелтон лежал на кровати в позе эмбриона, подмяв под себя подушку. Марцель застыл на несколько секунд посреди комнаты, а потом стащил с кровати одеяло и пристроился у него в ногах, так, чтобы ни в коем случае не коснуться. Небо за окном было желто-серым. До рассвета оставалось всего ничего.

Марцель проспал весь день. К вечеру проснулся, забрался на подоконник и закурил. Закат был, как лазерное шоу, яркий, холодный и ненатуральный, того же цвета, как тлеющий кончик сигареты. «Я живу в кукольном домике, а где-то рядом бродит чокнутый мальчик со спичками». Затушив акурокораму, он скинул его вниз в розовые гортензии. Затем прогулялся до туалета и снова лёг спать теперь уже на своей кровати.

Шилтона нигде не было. Второй и окончательный раз Марцель проснулся только на утро ровно в девять. Пахло свежесваренным какао и чем-то ванильно-здобным. «Хочу я есть или не хочу?» — пробормотал Марцель что-то смутно классическое и рывком встал на мостик, с трудом удерживая равновесие на слишком мягком матрасе, проседающем под кулаками и ступнями. Мышцы приятно заныли. «Да, определённо хочу», и он завалился на бок, одеяло вздулось пузырём и медленно опало.

А внизу приготовления к завтраку были в самом разгаре. Ульрики в короткой джинсовой юбке и клетчатой рубахе выпекала блинчики, Шелтон помогал Гретти достать из холодильника и расставить на столе вереницу разнокалиберных баночек, апельсиновый джем, ореховую пасту, шоколадное масло, плавленый сыр. Вальц почитывал газету, вслух возмущаясь результатами выборов в совет Еврокона. — Черт возьми, почему от Нормандской зоны прошло в два раза больше кандидатов, чем от Саксонской? Да мы втрое больше их по населению.

Втрое! А где все конвейеры по сборке автомобилей? У нас. Да они даже шоколад наш едят. — Возможно, именно потому, что мы так заняты, в совете заседают они. С неразличимой мягкой иронией поинтересовался Шелтон. Вальц, багровея, надул щеки, но не нашел, что ответить, и уткнулся в газету.

Гретта рассмеялась по-старчески скрипуче и только потом заметила Марцеля.

Ох!

Расцвела она такой искренней улыбкой, что ему стало стыдно. — Не пойми за что. Авансом. — Наконец-то вы проснулись. Вам сегодня лучше, да? Профессор Шелтон рассказал, как вы ужасно отравились пивом у Линдонов. Грех, конечно, осуждать их сейчас, ведь в семье такое горе, но все-таки выставлять испорченный продукт на стол…» Она осуждающе цокнула языком.

«Значит, отравился… Пивом? Ну-ну, я тебе это припомню, напарник…» «Мне сегодня охрененно хорошо!» — оскалился во все тридцать три зуба Марцель и плюхнулся на стул напротив вальца. «Кстати, как там дела у Линдонов? — Профессор, вы ведь хотели пойти поддержать Анну? Елейным тоном протянул Марцель, сочурев глаза. — Фройлейн, Анна совершенно разбита обрушившимся на нее несчастьем, — непринужденно ответил Шелтон, откручивая крышку на банке с ореховой пастой.