Книга Огни Хафельберга, страница 207 – Софья Ролдугина

Крышка не поддавалась. — Если я правильно понял, она собирается уехать из Хафельберга на неделю или две после похорон. Она открывает дверь, краснеет и бледнеет, бормочет что-то приветственная, опуская взгляд, теребит слишком длинные рукава невзрачной розовой водолазки и так старательно не смотрит в его сторону, что ее становится жалко.

Да-да-да, Курт, спасибо вам за заботу. Вы очень любезны.

Нет-нет-нет, я в полном порядке, очень занята. Похороны, вы понимаете, много работы. Да-да-да, пусть ваш студент выздоравливает скорее. Губы у нее искусаны до крови, болячки запеклись некрасивой корочкой. Марцель сглотнул и отвернулся. — Я же извинился. — Что, что вы говорите? — насторожилась Грета, и он кисло улыбнулся.

Так, сам с собой разговариваю. В это время Ульрики как раз вернулась из кухни с очередной порцией блинчиков. — Это последняя, — объявила она, брякая тарелку на стол. — Остальное тесто я в холодильник убрала. — Привет, Марцель. — Привет. Машинально отозвался телепат и только потом взглянул на нее. Глаза у Ульрики покраснели, а веки почему-то казались тяжелыми. — Ой, ты в порядке?

Почему она выглядит, будто всю ночь плакала? Мартель потянулся к ней, словно бы хотел помочь сервировкой, но на самом деле за тем, чтобы коснуться ее руки и услышать. Но Ульрики в последний момент отпрянула, как знала под оплеку жеста. — Ага, — шмыгнула она носом, — тяжелая погода какая-то. — Говорят, ночью будет жуткая гроза. Пойду плиту выключу. Без меня не начинайте, ладно?

Конечно, доченька, — проворковала Грета, садясь за стол и подпирая подбородок рукой. — Скорей бы ты уже мирилась с Бригитой. Вот она, наверное, на такую внучку не нарадуется. Мартель выждал секунд тридцать, пока Ульрике гарантированно не дошла до кухни, а потом выскочил из-за стола со скороговоркой «Пойду возьму себе чего-нибудь» и сбежал. Ульрике стояла, склонившись над раковиной и тщательно умывалась холодной водой.

Ну, ты чего? — негромко спросил Марцель, подходя ближе. Ульрике вздрогнула. — Эй, ну я же не идиот, и вижу, что с тобой какая-то хрень происходит. Просто расскажи мне. Ульрике ожесточенно сдернула кухонное полотенце с крючка и шарахнулась от Марцеля. — Не то, чтобы это было не твое дело, — невнятно сказала она, приваливаясь спиной к холодильнику и вытирая лоб и щеки, но некоторые вещи так сразу вслух и не выскажешь.

Марцель сделал еще шаг, и еще, и еще. Теперь оставалось только протянуть руку и невзначай и ободряюще положить Ульрики на плечо. Но потемневший взгляд останавливал его вернее, чем нацеленный в лоб пистолет. — Главное, начни говорить, а я попробую понять, идет? Ульрики медленно выдохнула, отворачиваясь. Скомканное полотенце упало на пол. Идет. Она, не глядя, протянула руку, на ощупь нашла ладонь Марцеля и сжала.

Он сразу понял, что это Руд, хотя образ был расплывчатым, словно цвета наплывали друг на друга, и одновременно трехмерным, и еще слегка напоминал то, как видят мир люди, страдающие дальнозоркостью. Очень медленно Руд повернулась, вскинула руку, повела ею слева направо, потом справа налево, а потом на плаще под сердцем появилось неряшливое пятно. Черное в центре, белесоватое по краям, оно пожирало ткань, пока вдруг не вспухло языками пламени, и уже через секунду рот вспыхнула вся, целиком, как фотография брошенная на угли.