Книга Огни Хафельберга, страница 23 – Софья Ролдугина

Марцель отпустил себя и упал. Черная смола оказалась горькой. — Отче, на мне грех, взял я непринадлежащее мне. — Дозволено ли человеку наказывать другого человека и зло искоренять, или суд — дело Всевышнего? — Соблазн, такой соблазн. Он меня мучает, ведьма должна сгореть!»

Марцеля выбросила из транса так резко, что все тело свели судороги. Позвоночник выгнула дугой, еще немного и переломится. Длилось это недолго, секунду или две, а потом мышцы стали как желе. Пять чувств медленно возвращались, одно за другим.

Сначала осезание, холод шершавых каменных плит стёртого пола, живое тепло под затылком, слух, собственное надрывное дыхание и сердцебиение, метрономом стучащие в висках, потом обоняние, прелый запах сырости, горькие лекарства, дорогой ненавязчивый парфюм, океан и песок, вкус, остаточная медовая сладость конфеты, холодок сигаретного ментола и ещё что-то солоновато-металлическое, и, наконец, зрение. Высокий каменный потолок, нестерпимо яркое пятно окна, картонно-четкий силуэт священника в кресле, будто вырезанный и наклеенный на реальность.

Шелтон сидел рядом с Марцелем. Левую руку он подсунул ему под голову, правую положил на лоб. «Физически ты абсолютно здоров». «Что? Серьезно?» — хмыкнул Марцель, закрывая глаза. Сразу полегчало. Дурнота и боль еще бродили по венам тяжелым эхом, но можно было сосредоточиться и отличать свои ощущения от чужих.

«Меня тошнит». «Удобство, кажется, там, в конце коридора». Шелтон невозмутимо помог телепату сесть. «Проводить?» «Морально тошнит». «А, понимаю». «Ни черта ты не понимаешь». Слух Марцеллета, конечно, не сказал, но подумал. Не в первый раз уже подумал, если быть честным хотя бы с самим собой.

Даже сейчас, когда телепатия ослабла почти до полной глухоты, как слабеет слух после рок-концертов, разум Шелтона все равно ощущался холодным, спокойным и бесконечно сложным. Простые человеческие эмоции вязли где-то на самой поверхности, в ровном и плотном потоке логических цепочек. Иногда у Марцеля появлялось чувство, что задеть стратега эмоционально так же сложно, как пробить с ноги футбольным мечом реку до самого дна.

Законы физики, то, что легче воды, сразу выталкивается. Именно поэтому Шелтон смог стать для телепата абсолютной точкой опоры. И именно поэтому он был не в состоянии осознать какой это кошмар, слить разум с сознанием медленно умирающего человека, принять его кошмары, пропустить их сквозь себя, забывая о том, что у него нет выхода, не у тебя.

Хуже, чем самому получить смертельный диагноз и только на операционном столе узнать, что он был ошибочным. Хуже потому, что кроме колоссального облегчения появляется еще мерзкое ощущение напоминания, для кого-то другого эти чувства были не понарошку. «Сводит с ума!» Что-нибудь полезное обнаружил? Спокойно поинтересовался Шелтон, когда Марцель наконец открыл глаза.

Точнее, лишь внешне спокойно. Руки, поддерживающие телепата, были напряжены. Ах, да, прикосновения, ага, только вот облом, лиц он правда не запоминает, вообще, последние месяца два как в тумане, а дальше нам и смотреть не нужно, да? Марцель на пробу пошевелил ногой. Мышцы уже слушались вполне нормально.

Затем попробовал встать, немного водило голову, но это скорее относилось к самовнушению, чем к физиологии. Шелдтон отступил на шаг, на вид невозмутимо, как всегда, но рукава сразу натянул до самых пальцев. — Смысла нет. Крайняя дата возвращения Штайна в Хаффельберг — тридцать четыре дня назад, после его исчезновения из Шелдорфа. — Ага, — повторил Марцель уже задумчиво.