Книга Огни Хафельберга, страница 22 – Софья Ролдугина

Кто это? Девушка или юноша смотрит на меня. Глаза сияют, и сияние белое кругом. Ангел ли пришел меня забрать? Скорей бы уже. Да, с каждым годом все меньше, у нас нет ничего, кроме монастыря, и даже наши молодые уезжают в большие города и не возвращаются, да, не возвращаются.

Шелтон обернулся к Мартелю, он только головой мотнул, уста. Поверхностные мысли у священника были целиком заняты болезнью. Стратег на секунду опустил ресницы, обдумывая дальнейшие действия, а потом решился. — Что ж, благодарю за беседу. Не смею вам больше докучать, — сказал он, поднялся с кресла и засунул правую руку в задний карман, нащупывая визитку.

— Вот, возьмите, пожалуйста. Мне бы очень хотелось поговорить с вами еще раз, если получится. С этими словами Шелтон вложил карточку в скрюченные пальцы священника и накрыл его ладонь своей. В ту же секунду руку Марцеля прострелила резкая боль, до самого локтя, и телепат даже не сразу сообразил, что она принадлежит Шелтону, а когда понял, сразу увидел загнанную под ноготь булавку, средний палец левой руки, самый исколотый из всех.

Отец Петр несколько секунд сидел без движения, а потом медленно-медленно откинулся в кресле. Мысленный фон его выровнялся, сгладился, подернулся дымкой. — Ты его усыпил? — догадался Марцель. Грызущая боль в голове исчезла. Во сне священник не думал о ней и переставал автоматически транслировать на окружающих.

— Да, — коротко ответил Шилтон и осторожно вытянул иголку из-под ногти и сунул палец в рот, чтобы остановить кровотечение. — Усыпление — твоя работа. Биокинетика тут справляется хуже телепатии. «Но я посчитал, что тебе не стоит распылять силы перед глубоким прослушиванием», — невнятно добавил он, посасывая ранку. Выглядел жест одновременно и смешно, и непристойно, и настолько неуместно в стенах монастыря, насколько это вообще возможно.

«А обязательно? Я про глубокое прослушивание». Марцель уже прекрасно понимал все сам, но хотелось потянуть время. «Работай, Шванг! Глубокое прослушивание, полное погружение в память и личность другого человека под гипнозом или во сне, когда сознание отключается. Это само по себе было не слишком приятно, всё равно, что по локоть залезть в чужие внутренности.

О том, на что будет похоже взаимодействие с разумом медленно и гадко умирающего человека, Марцель старался не думать. У Шилтона тоже работка не сахар, он стеснул зубы. Иголки вон под ногти пихать приходится. — Шванг, мне не нужен напарник, на которого я не могу положиться. Или ты начинаешь прослушивание, или следующую работу ищешь сам и выполняешь в одиночку.

На мгновение Марцеля прошила таким ужасом, что даже ноги ослабели, но только на мгновение, следом пришла полная сосредоточенность. — Да подумаешь, первый раз, что ли? Марцеля взгромоздился на подлокотник кресла отца Петера и опёрся на спинку, прижимая голову священника к своей груди. Минута или две ушли на то, чтобы войти в один ритм дыхания с объектом.

Жёсткий воротничок Сутаны мешал, и пришлось расстегнуть его, чтобы прижать ладоник голой кожи, влажной и прохладной на ощупь. Шёпот чужих мыслей становился громче и громче, Марцель чувствовал себя ребёнком, склонившимся над бурлящим котлом с тягучей смолой. Нырять туда не хотелось, но нужно было. Или следующую работу ты ищешь сам.