Книга Огни Хафельберга, страница 72 – Софья Ролдугина

«Я уже решил, где. Знаешь, Кон, я ведь постоянно живу в чужих квартирах. Сторожу, когда кто-нибудь богатый и одинокий надолго уезжает в командировку, караулю его, заставляю отдать ключи и забыть это. Потом месяц с чем-то перебьюсь у него в квартире и ищу следующего. Сейчас вот заныкался в апартаментах у одного бизнесмена. Он вернётся только осенью. Там нас никто точно искать не будет. Камер в подъезде нет, а консьержа я отключу.

Пойдём? Возвращаться в свою квартиру Кон не может, поэтому соглашается и только потом спохватывается. «Так, а откуда ты знаешь моё имя?» Фрик счастливо вздыхает, прикрывая глаза, и снова подается к кону, прижимается щекой к костлявому плечу. Кон чувствует кожей чужой пульс, частый, словно птичий. Я теперь про тебя много знаю.

Не все, потому что ты думаешь странно, про много-много вещей одновременно. Знаешь, на океан похоже. Поверху пена плавает, и я ее вижу, а что на глубине нет. И это здорово, кон. Знаешь, какие обычно пустые люди, пустые и громкие, а еще в толпе у них никакого порядка, как будто идешь в толпе, и каждый кричит свое, хочется просто не слышать их, а я не могу, и поэтому иногда забываю, где проходят границы между мной и… и всем остальным.

Кон замирает, разум не хочет верить, но факты уже невозможно игнорировать. — Ты читаешь мысли? «Ага», — легко соглашается Фрик и добавляет, — «Я. Шванг».

«Прозвище?» — не сразу соображает Кон, и Фрик снова кивает. «Ну да, наверное». Удивительно, как легко затеряться в мегаполисе. Для этого достаточно всего лишь пройти через трущобы в сумерках, а потом закрыться в квартире на 27 этаже нового, даже не до конца еще заселенного дома. Камер в подъезде действительно нет, а консьерж спит, и ему нет дела до странной парочки. До кона медленно, но верно доходит осознание того, что произошло.

И опять, какая-то часть разума шокирована, но другая перебирает варианты развития ситуации и управляет действиями в настоящем. Поэтому со стороны кон выглядит абсолютно спокойным. Он идет в чужой душ, моется чужим мылом, ложится в чужую кровать, застеленную до хруста чистым бельем. Кон в полусне, полушоке валяется на ней, как морская звезда, на дне, раскинув руки и ноги, и, кажется, над ним, словно пёстрые стаи рыб, проплывают воспоминания о жизни, уже прошлой, к которой вернуться нельзя.

Сестра, родители, университет, грядущая практика в госпитале, взлом чужих компьютеров ради развлечения. Да пропади оно всё пропадом! Кон жмурится, глаза почему-то жжёт. Через некоторое время из ванной выходит шванг и садится на край кровати. Воду из волос он отжимает прямо на паркет.

Будет лужа, но кого это волнует? Конн молчит. «Эй!» Шванг трогает его за локоть мокрыми пальцами. «Всё будет хорошо. Знаешь, Конн, у меня уже план есть. Я хочу исчезнуть. Как Конрад Маккена. Зачем? Надо. Семья».

Это Конн не говорит, просто думает. И про шантаж, и про то, что шельдерская группировка его уничтожит, если узнает, что он причастен ко всему, что произошло. «Я знаю, как исчезнуть», — коротко отвечает Шванг и вытягивается на кровати, вывернув голову на бок и пялится на кона голубыми глазищами. Это немного жутковато, но, кажется, кон начинает привыкать. «Знаешь, я гулял с разными бандами, а люди там иногда хотят завязать с преступной жизнью.