Книга Огни Хафельберга, страница 94 – Софья Ролдугина

— Да, — согласился он, — странно, а полицию странности не насторожили? — Это не у меня, спрашивайте, — хмыкнула Ульрики, — я там не работаю, но зато хорошо знаю горы и представляю, куда могла отправиться девушка вроде Даниэлы. — И куда же? — На могилу Ман-Нон. Марцель замедлил шаг, поневоле тормозя и ульрики.

Ман-Нон? — Ну, говорят, что она — главная ведьма этих земель. Жила в Хафельберге, когда он был еще деревушкой с дикими нравами. Криво улыбнулась ульрики. В мыслях у нее творилось нечто невообразимое — огонь, крики, мечущиеся человеческие тени. Марцель, вняв инстинкту самосохранения, отстранился от этого бедлама, стараясь особо не вслушиваться.

По легенде, она пришла издалека, эта Манон. У нее было другое имя, не похожее на здешние имена, и другой облик, волосы как смоль, кожа как горячишный мед, глаза как черный уголь. Манон умела предсказывать погоду по приметам, чувствовала ложь и знала свойства растений. Конечно, странную пришелецу посчитали ведьмой, однако сын старосты, рыжий великан с добрым сердцем полюбил ее и сделал своей женой, и никто в деревне не смог пойти против его слова.

А потом у Манон родилась девочка, чем-то похожая на нее, чем-то на отца. И все бы кончилось хорошо, и финал у сказки был бы счастливый, но однажды муж Манон заболел. Чтобы вылечить его, она послала дочь в лес за травами и какой-то особой плесенью из дальней пещеры, а сама осталась ухаживать за больным.

Но в то же время одна злая женщина, которая хотела забрать мужа Манон себе, обвинила ее в злом колдовстве и в том, что она пытается не вылечить, а извести собственного мужа. Видимо, наветы были правдоподобными, потому что в ту же ночь Манон вытащили за волосы из дома и забили насмерть, а тело скинули в угольную яму, закидали хворостом и сожгли.

Деревенский священник, который ненавидел Манон за ее знания, благословил жителей деревни на расправу и сам первым подбросил вязанку дров. А муж Манон, словно почувствовав, что с любимой происходит что-то страшное, очнулся и попытался выйти на улицу, но был так слаб, что оступился на пороге и сломал шею.

Когда дочь Манон вернулась из леса с нужными травами, она застала только почерневшие кости своей матери в угольной яме и труп отца, подготовленный для погребения. Тогда девочка собрала обгорелые кости и поднялась так высоко в горы, как только смогла, и там, близко-близко к звездам и полной луне, похоронила ее и посадила на могиле росток кедра.

А после свернулась там в клубочек и заснула, умоляя мать указать на убийц. И дочери Манон был сон, в котором у злой женщины падали изо рта черви и змеи, у священника руки были объяты пламенем. На рассвете дочь Манон проснулась и спустилась в деревню. Там она забралась в дом к злой женщине и пролила ей в глаза, в уши и в рот по три капли сока ядовитых ягод.

До священника девочка добраться не смогла, потому что этот трус запер все двери, она прокляла его и ушла. Говорят, что через много лет дочь Манон вернулась в деревню никем неузнанная, чтобы увидеть, сбылось ли проклятие, а на могилу Манон к старому кедру до сих пор ходят, чтобы узнать правду о чем-либо. Если не верите мне, спросите сестру-анхелику, она расскажет то же самое.

Не в попад закончила Ульрике. Марцель облизнул пересохшие губы и только тогда осознал, что последние минуты две слушал буквально с открытым ртом. — Это местная легенда такая, да? — Типа того. Пожала плечами Ульрике и вздохнула. — Я вот к чему клоню. Даниэла была как раз из тех, кто мог бы пойти к Манон. Неважно, за правдой или просто так, но она точно поверила бы в легенду, как и ты.