Книга Огни Хафельберга, страница 91 – Софья Ролдугина

— А ты откуда знаешь? — смех у мартеля как обрезало. — В смысле? Только не говори, что ты привидение, ладно? До инфаркта доведёшь. — Я не привидение, я хуже, — мрачно ответила Ульрике, и, вытянув руки, как зомби из ужастика, нависла над Марцелем и провыла низким голосом. — Я пришла, чтобы увезти тебя на место, где погибла прекрасная молодая женщина.

У-у-у! — Боюсь, — хмыкнул Марцель и пощекотал ее пальцем по ребрам. Ульрике взвизгнула и отпрыгнула, а потом, как ни в чем не не бывало, поправив шаль на плечах, сказала. — Между прочим, я серьезно. Грета говорила, вы спрашивали про Даниэлу Ройтер, да? А хотите, отведу вас на место, где она умерла? Ну, как говорят здесь.

Правду ведь никто не знает. За плечом Ульрики словно встала тень с распахнутыми крылами. Марцель знал, что это всего лишь проекция мыслей, наложение зрительного образа чужой тревоги на чуткое и податливое восприятие телепата, но всё равно ему стало жутко. Тень эта была высотой в три человеческих роста и словно врастала корнями в сам город, поднималась из его сердца, чёрная, густая, как масло или нефть.

Марцель сглотнул и опустил глаза. — Ага, давай сходим, я только у Шелтона спрошу. Вообще-то он решение принимает, так что подожди здесь, ладно? — Ладно, — улыбнулась Ульрике. Уже у самых дверей кафе Мартель обернулся. По всем законам физики, уйрик ее в черных одеждах должна была слиться с полумраком, но ее силуэт оставался четким, как наклеенная на воздух картонная фигурка.

Чуть поодаль сидела рыжая кошка, огненно яркая и нереальная. И почему мне кажется, что я упускаю какую-то очень важную вещь, очевидную, лежащую на поверхности. Идея с походом в горы на место гибели Даниэлы Ройтер Шелтону неожиданно понравилось. Тем же вечером он заставил Марцеля глубоко прослушать бедняжку Гретту, прикорнувшую в кресле, и вытащить из ее разума все подробности, касающиеся происшествия с Даниэллой.

— Иногда я думаю, что ты меня ненавидишь, — прохрепел Марцель, сползая на пол после филигранного слива избранных элементов чужих воспоминаний напарнику. — Шелтон, дай таблетку, голова сейчас взорвется. — Обойдешься без лишней химии. Шелтон валялся на кровати с закрытыми глазами, мысленно перебирая свежую информацию, воспоминания, собственные измышления Гретты, свидетельские показания монахини и Анны.

Отправляйся в душ, под прохладную воду, прохладную шванг, я подчеркиваю. Если после этого головная боль не пройдет, тогда поговорим. А вообще, ложись спать, завтра выдвигаемся рано утром. В первую половину дня у нас намечено обследование участка, где пропала Фройляйн Ройтер, а вечером нужно попытаться вытащить на откровенную беседу Герхарда Штернберга.

Возможно, тебе придется много прослушивать, так что отдыхай. Какой ты добрый! И поменьше сарказма, Шванг. Это вредит пищеварению. Марцель хотел уточнить, что пищеварению, сну и вообще жизни больше всего вредят издевательство напарника, но смолчал. Интуиция настойчиво шептала, что спокойных деньков осталось не так много, а рядом с тем, что начнется потом, померкнет даже адская головная боль после тяжелой работы.

Тропинка, уводящая в горы, начиналась на опушке прямо за Хафельбергом. «Достаточно пологий подъем есть и у железной дороги, но там территория старого кладбища граничит с личными землями цорнов», — слух рассуждала Ульрике, бодро шагая по утоптанному грунту. Чем дальше влез, тем уже становилась тропинка и мягче почва под ногами.