Книга Кофе и Карнавал, страница 32 – Софья Ролдугина

— Погода сегодня чудесная, не так ли? И это самое удобное место на корабле, чтоб насладиться ею за завтраком, — начала я разговор с ничего не значащей фразы, но миссис Шварц откликнулась на удивление охотно:

— Да-да, вы правы. Нас с Хенрихом очень рано… как это говорится? Разбудило солнечное сияние? Свечение?

— Солнечный свет, — подсказала я с готовностью. Лиам старательно слушал и улыбался, чинно сложив руки на коленях, как девочка из пансионата Святой Генриетты. — Да, и нас тоже. Мы решили сегодня выйти пораньше. Может, после завтрака совершим небольшую прогулку по верхней палубе… Простите за любопытство, но что вы читали только что? Хенрих слушал вас с таким вниманием… — сделала я многозначительную паузу.

— Ах, это наше маленькое семейное обыкновение… то есть традиция, — быстро поправилась Рената. Определенно, сегодня её внимание было слегка рассеянным, и алманский акцент слышался резче, чем прежде. — Бывало, отец читал мне отрывки из своих исследований. Я, тогда еще маленькая девочка, ничего не понимала, но само звучание формул казалось мне таким… обворожительным? — Она с любовью оглянулась на сына. — Но Хенрих, пожалуй, умнее меня. Он хочет не просто слушать, но и учиться, поэтому мы читаем с ним кое-что из основ — каждое утро. Я сама готовлю урок накануне, — вздохнула Рената и созналась: — Мне всегда хотелось заниматься преподаванием. Учить юные умы тому, что знаешь и любишь с детства — что может быть лучше?

Припомнив, о чем мы говорили с леди Клэймор незадолго до моего отъезда, я предположила:

— А разве не открылись недавно женские курсы при Университете Майнца? Это уже далеко не первый университет на материке, в котором женщины могут посещать лекции не только в качестве вольных слушателей. Если помнится, то наш Бромлинский Университет принимает не только джентльменов, но и леди уже около тридцати лет. И если в Лотарской Конфедерации не далее как четыре года назад Анна Таммен стала профессором философии, почему бы вам не попытаться стать первым профессором химии?

В первое мгновение Рената Шварц замерла, и скулы у нее порозовели. Хайнрих, который вроде бы не знал толком аксонского, словно поняв что-то, также подался вперед, и в глазах у него, обычно скучающих и стеклянных, появилось живое выражение… Но почти сразу же миссис Шварц отвела взгляд и неловко рассмеялась:

— Боюсь, что химия — слишком тяжелая наука для женского разума. По крайней мере, так считают мужчины.

— А ваш отец? — спросила я. — Он ведь читал вам свои записи.

Рената не нашлась, что ответить. Повисла неловкая пауза, и я поспешила перевести разговор на менее болезненную тему.

Оказалось, что миссис Шварц успела уже исследовать всю «Мартинику» — кроме служебных помещений, разумеется. В никконском зале я уже побывала, как и в библиотеке, но вот рассказ о небольшом «зимнем саду» меня удивил и заинтересовал. В свою очередь Рената проявила любопытство и спросила о том, правду ли писали в газетах о происшествии с Душителем. Я сперва с охотой пустилась в пространный рассказ, но, заметив, как напрягся Лиам, спохватилась. Затем мы заговорили о развлечениях на корабле и сошлись на том, что фейерверк накануне был великолепен… и как-то само собою получилось так, что речь зашла о Чендлере.

— Странное происшествие, — нахмурилась миссис Шварц. — Мистер Чендлер казался мне таким спокойным и, как это говорится… обходительным мужчиной.