Книга Пряный кофе, страница 98 – Софья Ролдугина

– И слава Небесам, – заключил дядя Рэйвен. – Итак?

Клэр зевнул, изящно прикрыв рот ладонью.

– По-прежнему пат, господа. Ещё предложения?

– Гм… Поговорим? – спросила я светски.

– У вас тоже есть револьвер? – заинтересованно улыбнулся Клэр.

Лайзо ощутимо напрягся.

– Увы, не с собой, – пожала я плечами. И холодно взглянула на него: – Это что-то меняет?

– Ничего, – вздохнул он. – Что ж, поговорим.

– Погодите! – выкрикнул вдруг Фаулер и опасно вывернул голову, едва не пропоров шею лезвием ножа. Даниэль вздрогнул, словно сам ощутил боль. – Погодите. Я сам. Леди Виржиния, я должен извиниться. Не важно, простите вы или нет… Но, поверьте, мне нечем гордиться, и я… сожалею. Действительно сожалею.

Мадлен в моих объятьях похолодела. Я прижала её к себе, уже не скрываясь, и погладила по плечу. На мгновение наши с ней взгляды встретились – и меня пробрала дрожь.

То были глаза человека, ожидающего смерти – точно такие же, как у Фаулера.

– Слушаю вас, – произнесла я. Губы онемели и едва двигались. – Лайзо, опустите нож.

Он повиновался беспрекословно. И, странное дело, ни дядя Рэйвен, ни Клэр ни выказали ни тени неудовольствия тем, как я обратилась к своему… водителю.

А с неба всё так же сыпалась вязкая, пронзительно холодная смесь воды и снега, в красноватом свете переносного фонаря похожая на бесконечный поток искр, словно все мы очутились на костре или в жерле вулкана.

Фаулер отвёл со лба намокшую каштановую прядь волос – она, впрочем, тут же извернулась и прилипла обратно – выпрямил спину и ясно выговорил, глядя мне в глаза:

– Уже почти два года, леди Виржиния, я работаю на очень странного человека. Он щедр, даже слишком, и очень опасен. Его желание заключается в том, чтобы я не давал вам ни минуты покоя. Статьи в газетах, порочащие сплетни в обществе, вовлечение в опасные дела… Главный заказ, правда, я выполнить так и не сумел, – болезненно усмехнулся Фаулер, и порочное лицо его на мгновение стало притягательно-красивым. – Он хотел, чтобы я совратил вас и заставил страдать.

– Дурак, – простонал Кристиан, уткнувшись лицом в сгиб локтя. Эллис сочувственно цокнул языком и слегка ослабил нажим, уже не придавливая мальчишку к земле, а лишь слегка удерживая. – Какой же ты дурак…

– Дурак, – спокойно подтвердил Фаулер. Даже в красноватом свете фонаря лицо его выглядело слишком бледным. – А потому прошу вас об одном: позвольте нам с Клэром закончить то, что мы начали. Он и так делает мне одолжение, не вынося это дело на всеобщее обозрение.

– Как учитель – ученику, – ровно заметил Клэр, и в глазах его промелькнула странная тень. – Лучшему ученику, к сожалению…

Я прикрыла глаза, спокойно выдохнула и вновь посмотрела на Фаулера. Гнев, довольство собственной догадливостью, обида, стыд, сентиментальность и злость на себя же – словом, все чувства, не подобающие истинной леди, не исчезли полностью, но сделались глуше.

Сейчас у меня не было права на ошибку.

– Итак, «Скорбящий Обличитель» – это вы?

– Да, – кивнул он с достоинством. – А также – Обеспокоенная Общественность, Ироничный Джентльмен, Остроум, Призрак Старого Замка, Ворчливый и Саркастический, но искренне Ваш и многие другие. Я ни разу не писал дважды под одним и тем же псевдонимом, так что всех, пожалуй, и сам не помню.

Мадлен попыталась шагнуть назад, но я только крепче прижала её к себе. Красноватый свет фонаря мигнул и пригас.